Чарльз Талиаферро - Доказательство и вера. Философия и религия с XVII века до наших дней

В историческом плане эти религиозные движения – иудео-христианское, буддийское, индуистское, мусульманское – не являются в сущности соперниками. Они возникли в разное время и в разных местах, и каждое из них распространялось за свои пределы, в окружающий мир первобытной естественной религии до тех пор, пока большинство стран мира не приняло ту или иную из великих откровенных религий. И эта глобальная картина остается относительно неизменной со времени самого своего становления.

Действительно, процесс становления потребовал послушания и нового уровня нравственности и справедливости в жизни Израиля. После этого в Персии появился великий пророк Заратустра; Китай дал нам Лао-Цзы, а затем жили Будда и Махавира, основатель джайнской религии, и, вероятно, в конце этой эпохи была написана Бхагавадгита; Греция подарила нам Пифагора, а потом, в завершение золотого века, Сократа и Платона. Затем, с перерывом в триста лет, пришел Иисус из Назарета и появилось христианство, а после очередного перерыва – пророк Мухаммад и ислам. Предположение, которое необходимо принять во внимание, состоит в том, что все они были моментами божественного откровения [956].

Хик считает, что эти и другие традиции являются разными точками соприкосновения, в которых человек может вступить в связь с одной и той же священной реальностью, т. е. с Реальным. «Великие религии мира воплощают различные восприятия Реального и представления о нем, и, соответственно, различные реакции на него, в зависимости от основных способов человеческого бытия, и в каждой из них человеческое существование переживает преобразование, переходя из эгоцентрической направленности к направленности на Реальность» [957]. Чтобы развить свой главный тезис, Хик обращается к Канту:

Кант проводил различие между ноуменом и феноменом, или между Ding an sich [вещью в себе] и этой же вещью, но явленной человеческому сознанию…В этом направлении кантовской мысли – не единственном направлении, но в том, которое я пытаюсь взять на вооружение в эпистемологии религии – ноуменальный мир существует независимо от нашего восприятия его, а феноменальный мир – это тот же самый мир как он являет себя нашему человеческому сознанию…Я хочу сказать, что люди с разным мировосприятием, формирующим различные религиозные традиции и сформированным ими, переживают и представляют ноуменальное Реальное в виде множества богов и абсолютов, о которых говорит феноменология религии [958].

Одно из преимуществ позиции Хика состоит в том, что она лишает религиозные конфликты смысла. В случае успеха этот подход смог бы примирить различные сообщества и устранить то, что было источником серьезной конфронтации в прошлом.

С начала 1980-х гг. концепция Хика способствовала отказу от понимания так называемых религиозных конфликтов как непримиримых противоречий. Он разрабатывал философию религии, которая уделяла пристальное внимание историческому и социальному контексту. При этом Хик считал, что кажущихся противоречий между пониманиями Реального как личной или безличной реальности можно избежать:

В состоянии встречи «Я-Ты» они переживают [божественную реальность] как личную реальность. Действительно, в контексте этих отношений она является личной: она предстает не как Нечто, а как Он или Она. Когда люди вступают в связь с Реальным в состоянии безличного сознания, они переживают его как безличное, и в контексте этих отношений оно является безличным. Каждая из этих двух базовых категорий, Бог и Абсолют, систематизируется или конкретизируется в реальном религиозном опыте в виде целого ряда богов или абсолютов. Существуют, соответственно, personae и impersonae, сквозь призму которых человек познает Реальное [959].

Предположение Хика вызвало неоднозначную реакцию. Одни говорят, что само понятие «Реального» является неясным (Плантинга) или неоправданным с религиозной точки зрения (О’Хэйр) [960]. Действительно, выразить природу Реального не так-то просто. Хик пишет, что Реальное «нельзя определить в терминах единого или многого, личности или вещи, субстанции или процесса, хорошего или плохого, целенаправленного или нецеленаправленного. Ни одно из точных описаний, используемых в сфере человеческого опыта, нельзя применить буквально к недоступному восприятию основанию этой сферы…Мы даже не можем говорить о Реальном как о вещи или сущности» [961].

Высказывались мнения о том, что Хик обосновал не равную приемлемость различных религий, а скорее их неприемлемость. В своих классических формах иудаизм, ислам и христианство разнятся. Если, скажем, не было воплощения Бога во Христе, то разве христианство не является ложным? В ответ Хик пытался дать конкретным утверждениям о воплощении такую интерпретацию, которая не обязывала бы христиан видеть в словах, что Бог стал плотью, «буквальную истину». С этой точки зрения, «Истину» Воплощения можно толковать следующим образом: в Иисусе Христе (или в повествованиях о Христе) Бог раскрывается. Или: Иисус Христос был настолько един с Божественной волей, что его действия были и остаются функциональным проявлением Божественной природы. Возможно, именно поднятая Хиком проблематика привела к возрождению интереса к философскому осмыслению Воплощения и других верований и практик, специфичных для религиозных традиций [962]. Хик стал ведущей, общепризнанной силой в развитии философии религии в конце ХХ в.

Плюралистические описания божественного или священного не всегда возникают из неевропейских источников, что мы наблюдали на примере Конвей, Спинозы, Гегеля и других философов. Альфред Норт Уайтхед (1861–1947) разрабатывал всеобъемлющую метафизику, в которой Бог сопряжен с миром, связан с процессом его становления и обеспечивает его единство [963]. Систематическая философия Уайтхеда слишком сложна, чтобы кратко ее здесь изложить.

Он стал инициатором проекта по переосмыслению понятия о Боге, предполагающего, что Бог находится в более тесном единстве с миром, чем в классическом монотеизме. Уайтхед считал, что Бог и мир являются взаимозависимыми: они одновременно трансцендентны и имманентны друг другу. Он говорил об отношении между Богом и миром сквозь призму скорее метафизики процесса и событий, а не, скажем, дискретных атомарных объектов [964]. Идеи Уайтхеда получили развитие в философии Чарлза Хартшорна, а также Д. Р. Гриффина, Дж. Кобба, Ш. М. Огдена. Хартшорн проводил всестороннюю критику классического теизма, предлагая заменить его неоклассической концепцией Бога в работе «Божественная относительность: социальная концепция Бога» [965]. Представители философии процесса обычно подчеркивают аффективную связь Бога с миром и отрицают возможность индивидуального бессмертия. Кроме того, они представляют Бога не как трансцендентного и всемогущего, а как реальность, приводящую (или побуждающую) людей к добру. Особенно четко отрицание любой сверхъестественной причинности выражено у Гриффина. «Причина, по которой божественное вмешательство не происходит…носит метафизический, а не просто моральный характер, поскольку фундаментальная взаимосвязь Бога и мира является абсолютно естественной, обусловленной самой природой вещей, а не случайным божественным решением» [966]. Ряд работ, в которых защита теистического понимания Бога сочетается с элементами, напоминающими философию процесса, написал, начиная с середины 1970-х гг., британский философ Стивен Р. Л. Кларк [967].