Чарльз Талиаферро - Доказательство и вера. Философия и религия с XVII века до наших дней

Без этой способности описывать круг, не прибегая к каким-либо предметным различиям на нем, тем не менее правильно отличать направление движения слева направо от обратного, а тем самым и определять а priori различие в положении предметов, я не знал бы, следует ли мне искать запад справа или слева от южной точки и тем самым проводить полный круг через северную и восточную точки к южной. Итак, я ориентируюсь географически при всех объективных данных небосвода все же только с помощью субъективного основания различения. И если бы в течение одного дня все созвездия благодаря чуду, сохранив ту же самую форму и то же самое положение относительно друг друга, изменили бы свое направление так, что то, что находилось на востоке, оказалось бы теперь на западе, то в ближайшую звездную ночь ни один человеческий глаз не заметил бы ни малейшего изменения; даже астроном, если бы он принимал во внимание лишь то, что видит, а не то, что одновременно и чувствует, неизбежно был бы дезориентирован [510] .

Новая ориентация Канта подхватит ряд основных, рассмотренных в предшествующих главах, тем философии религии и переосмыслит их с точки зрения мышления и практики. В начале первой главы речь шла о философах, которые в своих трактовках Бога и религии выделяли в первую очередь благо, истину и прекрасное. Для Канта также характерен глубокий интерес к данной троице: его «Критика чистого разума» посвящена вопросу о том, что мы можем знать как истинное, «Критика практического разума» – что мы можем знать о благе и как действовать, исходя из этого, а «Критика способности суждения» затрагивает проблему прекрасного. Как-то раз из-за этого акцента на благе, истине и прекрасном его причислили к платоникам, но такая характеристика потребовала бы существенных уточнений [511]. Кант оставил нам корпус текстов, сильно отличающихся от мировоззрения его друга-платоника Мендельсона, написавшего за год до смерти «Утренние часы» – книгу, в которой он выступает в защиту лейбницевского теизма. Но все же Кант хотел прочно обосновать теистическую веру, этику и наше стремление к истине.

Если говорить кратко, философия религии Канта актуальна для нас как минимум по четырем причинам: ему, так же как и Юму, ставят в заслугу критику классических теистических аргументов; он перевел доказательство в пользу религии из области метафизических истин в область морали; он реабилитировал с философской точки зрения такие теологические понятия, как грех и спасение; кроме того, его космополитическое понимание истории поднимает важные вопросы, связанные с ролью религиозной веры во всеобщем республиканизме. И хотя Кант не считал себя обязанным «посторонней помощи» традиции или подотчетным ей, он внес огромный вклад в философско-религиозную традицию.

Кант родился в 1724 г. и провел большую часть своей жизни в Кенигсберге, в Восточной Пруссии. Его семья и дошкольное образование были пропитаны духом пиетизма – направления в немецком лютеранстве, подчеркивающим неспособность человеческой природы в полной мере сопротивляться злу, потребность в искуплении через духовное возрождение и первичность религиозной практики по сравнению с теорией и спекулятивной теологией. До 1770 г. работы Канта отличались смесью рационализма в широком смысле этого слова и умеренного скептицизма в отношении возможностей метафизики. В 1770-е гг., так называемое «десятилетие молчания»,

Кант посвящает себя разработке, по выражению одного из исследователей, «философского вулкана, подобных которому мир никогда не видел» [512]. В 57 лет Кант публикует «Критику чистого разума» (1781; переиздание вышло в 1787 г.), сделавшую его выдающимся философом своего времени. Кроме того, этой работы оказалось достаточно, чтобы обеспечить ему ключевое место в истории современной философии религии. Мы начнем с главного замысла первой «Критики» Канта, а затем в последующих разделах рассмотрим его знаменитые опровержения теистических аргументов, точку зрения на соотношение морали и религии, понимание искупления и, наконец, международный космополитизм. В конце настоящей главы мы обсудим вызванную философией Канта реакцию, четко оформившуюся в так называемом романтическом движении.

Философию Канта можно назвать вулканической в том смысле, что он сохраняет необходимое и всеобщее знание, популяризирует современную науку и (в итоге) защищает мораль и религиозную веру, отрицая возможность познания независимого от нашего сознания мира. Вещи, которые мы наблюдаем, не могут существовать объективно, независимо от сознания.

…Всякое наше созерцание есть только представление о явлении, что вещи, которые мы созерцаем, по себе не таковы, как мы их созерцаем, и что отношения их сами по себе не таковы, как они нам являются, и если бы мы устранили наш субъект или же только субъективные свойства наших чувств вообще, то все свойства объектов и все отношения их в пространстве и времени и даже само пространство и время исчезли бы: как явления они могут существовать только в нас, а не сами по себе. Каковы предметы сами по себе и обособленно от этой восприимчивости нашей чувственности, нам совершенно неизвестно. Мы не знаем ничего, кроме свойственного нам способа воспринимать их, который к тому же необязателен для всякого существа, хотя и должен быть присущ каждому человеку [513].

В силу своей природы мы воспринимаем и считаем мир, каким он нам является, реальным. То, каков он в действительности, может в различной степени соответствовать его проявлению, однако в мире есть порядок вещей, который в целом не зависит от нашего познания. Точно так же, по мнению Канта, для нас естественно (или по крайней мере привычно) считать, что постижение Бога должно быть теоретическим исследованием, направленным на установление наиболее весомых оснований для веры в его существование (или же несуществование). Но это, с точки зрения Канта, иллюзия.

Первая критика Канта посвящена чистому разуму, поскольку он объясняет познание, используя априорные или чисто теоретические аргументы, независимо от конкретного эмпирического опыта. Он описывает необходимые, по его мнению, условия вообще какого бы то ни было опыта. Этот раздел работы – трансцендентальная дедукция. «Я называю трансцендентальным всякое познание, занимающееся не столько предметами, сколько видами нашего познания предметов, поскольку это познание должно быть возможным a priori» [514]. Кант не отрицает, что в опыте мы познаем некоторые аспекты мира и самих себя. Мы постигаем необходимые математические отношения и истины геометрии и пространства и времени. Как это возможно? Кант находит причину в самих способах нашего познания. Мы просто не можем переживать или осознавать вещи иначе. Наш опыт всегда оформлен, отражая основные категории причины и следствия, времени и возможности, субстанции и атрибута.