Йоран Терборн - Города власти. Город, нация, народ, глобальность

Полицентрические и бифокальные национальные системы городов, конечно, существуют, и наиболее важны они в Западной Европе – Германии, Италии, Нидерландах, Испании и Швейцарии, но также, например, в Камеруне, Китае, Колумбии, Индии и Вьетнаме. В только что упомянутых примерах столица образует важное ядро системы, в отличие от Канберры или Оттавы. Не являются таким ядром в полной мере и Тсване, Вашингтон и Веллингтон.

Итак, хотя столицы демонстрируют поразительное разнообразие, подавляющее большинство из них обладает очень заметным социальным, экономическим и культурным значением в своих странах, которым никак нельзя пренебречь и которое не ограничивается их номинальной функцией в роли резиденций национальной власти. Кроме того, это общее значение нисколько не снижается. Напротив, чаще оно даже растет. Если говорить в категориях политической экономии, мир в обозримом будущем будет управляться не сверхнациональными, как их называют, глобальными городами, такими как Нью-Йорк, Шанхай, Гонконг или Дубай, а национальными столицами: прежде всего Вашингтоном и Пекином, но также Берлином, Дели, Лондоном, Москвой, Парижем и Токио, а в более дальней перспективе, возможно, и Бразилиа, Джакартой, Мехико, Сеулом и другими национальными столицами. Брюссель, скорее всего, останется местом важных решений, но не сверхнациональным городом, а точкой международных переговоров и кооперации. Национальный символизм в глобальную эпоху

Действительно ли нации и национальный символизм теряют свое значение в более гетерогенных и мультикультурных обществах? Станут ли национальные памятники столь же невидимыми, как в Какании Роберта Музиля? Я помню, как 20 лет назад поехал со своими бразильскими друзьями в Рио, мы осматривали монументальные статуи, и только я что-то знал о них. Однако в обозримом будущем нас такая общая амнезия не затронет. Берлин все еще разрабатывает свой национальный момент – в наполовину восстановленном имперском замке, Гумбольдт-Форуме, и планах по созданию важных антикоммунистических памятников. Вся посткоммунистическая Европа серьезно вложилась в националистическую и национально-религиозную иконографию, о чем мы уже говорили; македонский Скопье был охвачен настоящей лихорадкой памятников, начиная с памятника Александру Великому.

В Мадриде город очищают от следов франкизма. В Вашингтоне с большим опозданием афроамериканский музей был открыт только в сентябре 2016 г. Буэнос-Айрес, Лима и Сантьяго отмечают памятниками недавние диктатуры и репрессии. Парк Свободы в Южной Африке – венец национальной иконографии в общемировом масштабе XXI в.

Во многих городах по всему миру городская политическая иконография по-прежнему остается чрезвычайно спорной, что является верным знаком ее жизнеспособности и осмысленности. Ранее мы уже отмечали продолжающиеся иконографические конфликты в Будапеште, Мадриде и Киеве. К ним можно добавить и другие: конфликты из-за «арабской весны» на площади Тахрир в Каире, македонской истории в Скопье и по поводу того, должна ли Оттава ставить памятники жертвам коммунизма. «Статуемания» французской Третьей республики, возможно, идет на спад после своего возрождения в европейском коммунизме и посткоммунизме. Однако интерес к публичным символическим и музейным репрезентациям и нарративам национальной и мировой истории, а также настоящего никуда не делся, и я не вижу никаких признаков его исчезновения в ближайшее время.

Столица начала XXI века

Этот век только начался, и он, конечно, еще готовит сюрпризы и неожиданные повороты, которые преподнесет нам в свое время. Но по крайней мере в первые его 15 лет лучшим местом для понимания возможностей и пересечений национального и глобального урбанизма, а также политической экономии начала XXI в. во всех ее связях и проявлениях стала Астана, новая столица Казахстана.

Астана («столица» по-казахски) была заложена в качестве национального проекта наименее националистической из бывших советских республик. Как и остальная советская Средняя Азия, большинство городов Казахстана были преимущественно русскими по языку и культуре. Столица республики Алматы (Алма-Ата по-русски, город, некогда известный во всем мире своим конькобежным стадионом) находилась очень далеко от центра этой страны размером с Западную Европу, в которой ныне 17 млн жителей, – на дальнем юге, около китайской границы. О переносе столицы было объявлено в 1994 г., он объяснялся как этнополитическими, так и геополитическими интересами. Этнополитическая задача состояла в создании казахской столицы в центре страны, в преимущественно русскоязычном регионе.

Проектом столицы руководил один из крупнейших (и авторитарных) политических предпринимателей малых стран конца XX – начала XXI в., стоящий в одном ряду с сингапурским Ли Куан Ю, малайзийским Махатхиром Мохамадом и руандским Полем Кагаме, а именно Нурсултан Назарбаев, последний из руководителей советского Казахстана. Реализация проекта стала возможной благодаря нефтяному и сырьевому буму, который сегодня заканчивается, делая будущее Астаны более туманным.

В северной степи, в русском гарнизонном городке XIX в. Акмолинске (впоследствии – советский захолустный город Целиноград, который Хрущев когда-то мечтал сделать главным элементом решения извечных советских проблем с сельским хозяйством) на берегу реки Ишим (по-казахски – Есил) за 15 лет (начиная с 1998 г.) построили поразительную новую столицу. Японский архитектор-метаболист Кисё Курокава выиграл международный конкурс, представив генплан, который, однако, не играл определяющей роли и был задуман в качестве платформы органического роста – будучи в этом смысле похожим на концепцию Исламабада, предложенную Доксиадисом, – а не точного городского проекта, подобного «пилотному плану» Бразилиа Косты [723].

Правительственный район разбит на большой оси, идущей с запада на восток, с четкой привязкой к вашингтонской Национальной аллее. Ось начинается со штаб-квартиры главной государственной нефтегазовой компании, почти круглого здания в советском классическом стиле с аркой, выходящей на восток. Зеленая аллея ведет к главному национальному символу, Байтареку, изящной конструкции 105 м высотой, представляющей дерево с золотым яйцом на вершине – это символ из старой легенды. Аллея продолжается, с двух сторон идут длинные ряды министерских зданий, оканчиваясь двумя золотыми башнями, обозначающими вход на новую площадь, на одной стороне которой – парламент и здание суда, на другой – президентская администрация и концертный зал; в конце оси находится Ак-Орда (Белый лагерь), президентский дворец с голубым куполом, который выглядит как увеличенный в 2 раза вашингтонский Белый дом.