Михаил Делягин - Британские элиты: факторы глобального превосходства. От Плантагенетов до Скрипалей

Наиболее масштабными стали не только экологическое движение и все более агрессивная борьба этнокультурных меньшинств и крайних феминисток за гражданские и религиозные права (переходящая в борьбу за право подавлять большинство), но и столь же агрессивная борьба за права гомосексуалистов и в целом всех лиц нетрадиционных сексуальных ориентаций.

Можно только мечтать о результатах, которые могло бы принести направление этой энергии на защиту например, материнства и детства или на решение реальных (а не выдуманных от начала и до конца или просто служащих инструментом глобальной конкуренции) экологических проблем. Однако факт неоспорим: по влиянию на общественное сознание и, соответственно, политику рядом с гей-активистами в настоящее время можно поставить только превративших свою национальность или религию в профессию еврейских и иудейских активистов, а также исламистов и, с некоторыми оговорками, «зеленых».

С каждым годом крепнет ощущение, что гомосексуализм стал на Западе (а значит, и в глобальных масштабах) одним из ключевых инструментов формирования новой глобальной управляющей элиты, идущей на смену традиционным.

Ведь создание элиты – крайне сложная задача, решение которой может быть успешным лишь в том случае, когда оно подчинено четким и вполне объективным закономерностям.

Прежде всего, реальная власть, какой бы демократичной она ни была, жестко отделена от управляемых, – хотя бы уровнем ответственности. Помимо прочего, это обеспечивает чувство общности, солидарность и взаимовыручку в элите. Проявления этих качеств друг к другу (в том числе со стороны непримиримых политических соперников) иногда бывают настолько парадоксальными, что изумляют далеко не только сторонних наблюдателей.

На уровне практической политики обособление элиты достаточно долгое время достигалось и закреплялось поддержанием ее специфического образа жизни. Однако уже массовая пресса и индустрия моды (и только затем радио, а потом еще и телевидение, гламур и массовый туризм) сделали образ жизни управленческой элиты вполне доступным для значительной части даже среднего класса.

С другой стороны, власть часто отделялась от управляемых языком и национальностью, однако интенсификация международных контактов и превращение английского в lingua franca смело этот барьер, – как минимум, в странах современного развитого мира.

В прошлом элита воспитывала своих детей совершенно особым образом. Апофеозом специфически элитного образования стала описанная выше в этой главе английская система частных школ и университетов, однако она в силу самой своей природы не могла давать содержательных знаний, необходимых в эпоху технологического прогресса, и потому беспощадно трансформируется его бурным потоком.

Решением этой задачи в новых условиях был призван стать, насколько можно судить, Болонский процесс, представляющий собой мощное комплексное продвижение к отказу от равного образования и к обеспечению возможно более раннего, средневекового деления на власть и подчиненных (в том числе подчиненных специалистов).

Однако время драматически ускорилось: воспитывать – ни специалистов, ни элитных управленцев – стало попросту некогда, да и власти в настоящее время нужны таланты в самых различных сферах человеческой деятельности, а отнюдь не наследники. При этом социальная значимость знания как такового (в том числе и тщательно скрываемого от управляемых, еще недавно бывшего сакральным) стремительно размывается информационной революцией, как и другие устои эпох Просвещения и НТР.

Наконец, имущественный ценз, долгое время надежно обеспечивавший обособление реальной власти от общества, перестал быть достаточным: в результате беспрецедентно долгих и успешных спекуляций богатых стало слишком много (хотя глобальная депрессия скоро исправит этот перекос), а реальной власти остается по-прежнему слишком мало.

В этих условиях заменавсех описанных и на глазах перестающих работать социальных цензов властипростым и надежным физиологическим барьером,как это ни кощунственно; представляется почти естественным.

Принципиально важно и то, что наиболее мощному и хаотическому информационному воздействию в условиях информационной революции и тотального применения технологий формирования сознания подвергается именно управленческая элита каждого общества. Соответственно; трансформация психики под этим воздействием идет у ее членов значительно быстрее и, насколько можно судить; по-другому чем у основной массы управляемых; – что не может не проявляться и в такой всеобщей сфере, тесно связанной с феноменом власти; как сексуальная.

Наконец; необходимо в полной мере учитывать ТО; что власть; заключающаяся в конечном счете в распоряжении чужой жизнью при заведомо недостаточных для принятия правильного решения данных; объективно требует от ее носителя преодоления морально-этического барьера. Существенно, что высочайшее достижение Макиавелли, за которое его помнят, а в профессиональном сообществе и чтут до сих пор, заключается отнюдь не в каком-то особом цинизме (представителей управляющих структур им попросту невозможно у дивить), а в научно безупречном доказательстве того, что ответственный руководитель в принципе, по совершенно объективным причинам не может не нарушать в своей повседневной деятельности нормы морали, выработанные для абсолютного большинства любого общества – управляемых – и потому считаемые ими универсальными [42].

В традиционном обществе это вынужденное нарушение общих норм морали отчасти компенсировалось воспитанием чувства ответственности, однако на смену этому обществу пришло принципиально безответственное общество постмодерна, основанное на гипертрофированной до абсурда ценности одного лишь собственного «я» (доходящей до субъективного идеализма) и финансовых спекуляциях как непримиримой противоположности производительному труду.

Таким образом, в современном обществе между управляющей элитой и обществом исчез и традиционный барьер, основанный на массовой морали управляемых и индивидуальной ответственности руководителей, – а потребность в нем сохранилась и в силу своей объективности (а значит, и неустранимо-сти при данных обстоятельствах), вероятно, ведет к возникновению «нетрадиционного» барьера.

Представляется весьма существенным и то, что власть также объективно, по самой своей природе должна быть сосредоточена на своей ключевой миссии, – а отсутствие детей у большинства лиц нетрадиционных сексуальных ориентаций позволяет избежать «хозяйственного обрастания» и отвлечения.