Шанталь Мийон-Дельсоль - Политические идеи XX века

Поэтому Троцкий надеялся, что всп>ед за революцией в России вспыхнут восстания и революции в стргзнаах Западной Европы. Помощь пролетариата соседних стран позэ<>Л!ИТ революционному пролетариату России подавить сопротивление* крестьянства. Следовательно, понятие "перманентная революция"" означало одновременно последовательное осуществление двух революций во времени и эпидемию революций в пространстве, развитие событий не оправдало ожиданий Троцкого, но подтвердило даовольно странным образом его предвидение. Ленин сделал всё эоэможное, чтобы избежать этапа либеральной революции и добитая победы. Конечно, крестьянские массы не были безусловными сторэонниками революции, но при отсутствии революционной эпидемии е Западной Европе сопротивление крестьянства послужит оправЯажием и дополнительным стимулом для деспотизма, уже заложенного в идею диктатуры партии.

Законные репрессии

Деспотизм был совершенно естественно установлен практи-ски сразу же после революции. Поскольку считалось, что партия поедставляет весь народ, то любая критика рассматривалась как буржуазный уклон и подлежала законной репрессии. Однако реальный отрыв правящей партии от народа проявился с самого начала. Если не выдавать желаемое за действительное, то никогда не существовало даже самого короткого периода полного единения между начальством и подчинёнными. С некоторой долей преувеличения можно сказать, что русский народ имел меньшевистские наклонности. Революционные рабочие воспринимали марксизм по-плехановски. По их мнению, диктатура пролетариата должна была осуществляться самим пролетариатом, а обобществление экономики требовало непосредственного участия рабочих в управлении. Ленин не ошибся: народ хотел иметь свободы аналогичные буржуазным, а рабочие стремились перенести на русскую почву завоевания тред-юнионизма. Поэтому выступления против большевистской диктатуры не заставили себя долго ждать, а за ними последовали и репрессии. Политические меры нового режима сопровождались пропагандистским прикрытием: говорилось, что это были вынужденные меры, принятые в связи с войной и т.д. Развитие лживой пропаганды, которая служила для обоснования репрессий, показывает, что она уже не могла вестись с использованием идеологических аргументов: буржуазия перестала быть объектом подавления в "пролетарском" государстве. Властям понадобился добрый десяток лет, чтобы установить всеобъемлющую диктатуру. До этого многочисленные мятежи и восстания, как например, восстание моряков Кронштадта в 1921 году, демонстрировали колоссальный разрыв между чаяниями народа и народным благом, как его понимала революционная власть. Эта зияющая пропасть является наглядным свидетельством деспотического характера советского режима.

Детальный анализ мер, принятых советским правительством в

самые первые дни и недели своего существования, показывает, что

в стране была установлена не просто диктатура, а уже тоталитарная

власть.*

Очевидно, что деспотизм азиатского типа, которого так опасались основоположники, снова появился или, вернее, никуда не исчезал: царское самодержавие было заменено, а не сметено. Но с этого времени деспотизм осуществляется во имя идеологии, что придаёт ему тоталитарный характер. Власть использует свой репрессивный аппарат не для того, чтобы упиваться своим могуществом, а для Формирования и воспитания нового человека. Человек должен заново обрести свою целостность, избавиться от губительного разъеди-

25

нения с самим собой. Общество должно превратиться в общину, где личность обогащается, теряя свои отличительные черты. Обычный деспотизм преследует чисто прагматические цели политического характера. При советской власти принуждение направлено на изменение самого человека и осуществляется во всех областях общественной и личной жизни. Возникновение тоталитаризма никак не связано с неблагоприятным стечением обстоятельств или невезением: каждый этап строительства тоталитарного государства имел своё теоретическое обоснование. Ленинская теория воплощается в жизнь без импровизаций, логично и неуклонно.

Всего лишь три дня понадобилось Ленину после октябрьского переворота 1917 года, чтобы отменить свободу печати в России. Специальным декретом от 4 июня 1918 года была регламентирована торговля пишущими машинками. 14 ноября 1917 года был введён прямой и всеобщий контроль над рабочими. За два года была полностью преобразована ситуация в стране: приняты законы о школе, об управлении хозяйством, запрещена свободная торговля. Согласно теории, эти изменения должны были соответствовать чаяниям народа или, по крайней мере, удовлетворять тех, для кого они предназначались. Но способы, которые применялись правительством для осуществления реформ, свидетельствуют об обратном. Вместе с укреплением советского государства крепнет и его репрессивный аппарат, направленный не только против буржуазии, но и против всех других классов. Репрессиям придаётся новая социальная роль: власти устраняют неисправимых врагов народа, предоставляя менее опасным возможность перевоспитаться и приносить пользу обществу. Лагеря служат не столько для наказания, сколько для возрождения.

Первая советская политическая полиция была создана 7 декабря 1917 года, лагеря приняли первых советских заключённых 5 сентября 1918 года. ВЧК, Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем, была сразу же наделена неограниченным правом рещать вопросы жизни и смерти арестованных. Именно чекисты отделяли плевелы от пшеницы и вносили таким образом существенный вклад в построение нового общества. Запервые четыре года советской власти ВЧК истребила 140.000 человек и создала 132 концентрационных лагеря. В то же время руководящие органы страны установили монополию на идеологическую истину. Любые идеи, исходящие из различных общественных групп, подавлялись и уничтожались. Деятельность профсоюзов была временно прекращена, их лидеры арестованы, демонстрации запрещены. Во главе многих профсоюзов оказались меньшевики, которые пытались вплоть до 1921 года оказывать сопротивление режиму и требовали свободы слова и свободы обьединений. Власти объявили

архистскими любые взгляды, отличающиеся от официальной точки пения, что было вполне логично, так как общество должно было вратиться в общину. Участники стачек стали считаться саботажниками. Свобода утратила всякий смысл: нужна была немалая способность к самокритике, чтобы восхвалять свободу. Абсолютная уверенность в истине делает свободу абсурдной и опасной. Этот процесс наблюдается во всех господствующих религиях. Тоталитарная мысль представляет здесь развёрнутую идеологию так же, как она может представлять в ином месте развёрнутую или извращённую религиюЗдесь или там, в этом абсолютно лживом мире свобода становится хуже рабства. Кто позволит ребёнку резвиться у края пропасти? Кто не попытается остановить друга, решившегося на самоубийство? Слабоумный, т.е. тот о ком Ленин говорил, вкладывая особый смысл в свои слова, что ему не хватает "культуры", должен подвергнуться перевоспитанию в правильном духе. А непримиримый противник столь же естественно становился душевнобольным -поскольку только истина объективна.