Жан-Пьер Шевенман - 1914–2014. Европа выходит из истории?

Подобные рассуждения никого не обманут. Чтобы донести свою мысль максимально ясно, бывший министр иностранных дел Гельмута Коля говорит о функциональном разделении ролей внутри Европарламента по образцу, действовавшему в Рейхстаге Священной Римской империи [221], и самым невинным образом восклицает: «Как я могу гарантировать стабильность валюты, если в одной стране люди выходят на пенсию в шестьдесят лет, а в другой – в шестьдесят восемь?» [222]

Почтенный государственный деятель «постнационалистской» эпохи, Ганс-Дитрих Геншер, кстати, один из подписантов Маастрихтского договора, дает понять, что имперский дух, который некоторые немцы благополучно пронесли сквозь тысячу лет истории, все еще жив. Подобные речи вовсе не вызывают у меня удивления – они лишь показывают, как смотрит на вещи часть наших соседей. C этим надо смириться. Других путей нет. Европа может быть сложена лишь из наций – такова данность. Чтобы достигнуть цели, следует сменить перспективу, и, не отказываясь от европейского проекта, его откалибровать, дабы он смог ответить на вызовы XXI в.

Тот будет ознаменован возвышением Азии, прежде всего Китая, и в целом пройдет под эгидой развивающихся стран. В новом изводе двуполярного мира противостояние США и Китая рискует еще больше маргинализировать Европу, если она не сможет обзавестись собственным историческим проектом.

Даже такие видные проповедники европеизма, как М. Монти и С. Гулар, вынуждены признать: крах общей валюты не помешает «сохранить курс на европейское единство». «Даже если единой валюте суждено исчезнуть […], потребность в единстве останется. Если одна попытка потерпит крах, придется перед лицом тех же проблем предпринять следующую…» [223].

Вспомним о том, что, после того, как в 1954 г. проект Европейского оборонного сообщества (ЕОС) провалился, шесть стран, которые в 1951 г. создали Европейское объединение угля и стали, спешно собрали в Мессине межправительственную конференцию (1955 г.). Отвергнув идею ЕОС, Франция отказалась жертвовать своей независимостью в сфере обороны во имя перевооружения Германии, формально в европейских рамках, а на деле под эгидой Америки. Это препятствие было обойдено с помощью Парижских соглашений 1954 г., предусматривавших вступление Германии (с некоторыми ограничениями) в НАТО. Однако в контексте холодной войны всего через шесть лет после окончания Второй мировой попытка «построить Европу» на фундаменте обороны не была политически привлекательна. Межправительственная встреча в Мессине должна была возобновить европейское строительство, но уже на иной, нежели оборона, основе. Она сохранила курс на европейское единство, но поставила его на совершенно другие рельсы: после того как в Европе закончилась послевоенная реконструкция, на повестку дня встала экономическая экспансия с помощью либерализации торговли внутри защищенного общего рынка, который был бы усилен скоординированной политикой. Вот о чем стоило думать. Эта впечатляющая смена вех, которая соответствовала проекту Жана Монне, привела к подписанию Римского договора (1957 г.), который генерал де Голль ввел в действие в 1960 г. Однако сам он, конечно, руководствовался принципиально иной философией, чем Монне. После «кризиса пустого кресла» (1965 г.) де Голль настоял на Люксембургском компромиссе (1966 г.): за странами-членами было признано право накладывать вето на всякое решение, которое, на их взгляд, противоречило их жизненным национальным интересам. Подобная корректива не помешала развитию Общего рынка и его последующему расширению.

Сегодня перед нами стоит аналогичная задача смены ориентиров. Дабы распрощаться с единой валютой, не разрушив общеевропейское валютное пространство, мало сохранить его форму – важно вдохнуть в нее новое содержание и продемонстрировать масштабное историческое видение. Общая валюта должна служить политике, а не наоборот.

Первый общий проект, о котором европейские народы могут и должны договориться, – это сохранение и модернизация «социального государства». Для этого им требуется укрепить свою конкурентоспособность и ускорить экономический рост. С помощью каких практических и эффективных мер этого можно достичь, мы увидим ниже.

Первое, что, конечно же, предстоит сделать, – это защитить и обновить важнейшие и наиболее ценные достижения «социального государства», выстроенного многими поколениями прежде всего в первые годы после Второй мировой войны и на протяжение тридцати лет исключительно быстрого роста, которые за ней последовали.

Мы должны любой ценой сохранить системы здравоохранения и медицинского страхования. Фактически бесплатное медицинское обслуживание – это важнейшее завоевание, несмотря на то, что неравенство между классами и территориями (а одно, как я хорошо знаю, часто накладывается на другое) все еще существует. Управление этой гигантской системой покрытия медицинских расходов требует максимальной строгости. Сам принцип государственных услуг ( service public ) несовместим с корпоративными интересами, которые могут быть тем опасней, что часто скрываются за вполне легитимными устремлениями.

Сохранение достойных пенсий невозможно без продления срока отчислений – это логичная мера, поскольку продолжительность жизни – причем жизни в здравии – увеличивается. Конечно, следует принимать в расчет тяжесть некоторых профессий. Будет, конечно, непросто, и оттого еще более важно утвердить здесь принцип справедливости, без которого не может существовать Республика. Я потому так предан французской республиканской модели, чьим истинным вдохновителем был теоретик «Социального договора», поскольку она так высоко ставит общественное благо, что позволяет бороться с партикулярными интересами и перед лицом либерального гипериндивидуализма помогает сохранить важнейшие институты и коллективные ценности, без которых немыслима цивилизация.

Во всех странах Европы, особенно там, где коэффициент рождаемости упал ниже двух детей на одну женщину, предстоит вдохнуть новую жизнь в семейную политику. Борьба женщин за равноправие, а значит, и за свободу не будет завершена, пока они не смогут совмещать свои профессиональные амбиции со стремлением к материнству. Французская система, конечно, несовершенна, но она может служить образцом для других европейских стран, страдающих от снижения рождаемости.

Финансовое обеспечение нетрудоспособных и интеграция инвалидов в социальную жизнь – это недавние завоевания, которые отвечают требованию солидарности.