Майкл Хадсон - Убийство Хозяина: Как финансовые паразиты и долговое рабство разрушают мировую экономику

Эта обманчивая логика оказалась совершенно неверной, а, по сути, преднамеренным отвлечением внимания от того, куда на самом деле идёт банковский кредит и на что он расходуется. Первая финансовая фикция заключается в том, что экономики могут освободиться от долгов, ещё больше заимствуя у банков, по-видимому, чтобы получить новые выгоды от большего долга из-за растущих цен на активы, которые будут раздуты этим кредитом. Таким образом, мы снова погрузились в план игры с экономикой пузырей.

Реальность же такова, что с 2008 года банки не ссужали свои спасательные фонды или свои резервы в ФРС, чтобы «вернуть Америку на работу», путём вливания кредитов во внутренние инвестиции или потребительские расходы на товары и услуги. Уолл-стрит использовала «сбросы с вертолёта» денег ФРС в основном для спекуляций в иностранной валюте и арбитража процентных ставок. Банки также предоставили кредиты на азартные игры с деривативами, ссуды на поглощения и другие операции с финансовыми ценными бумагами и активами. Но они сократили свои кредитные линии покупателям жилья и пользователям кредитных карт, а также малому и среднему бизнесу.

Задолженность по ипотечным кредитам потребовали полностью погасить, а не увеличить, задолженность по кредитным картам — сократить, и малые-средние предприятия не смогли заимствовать больше. Единственная категория кредитования, которая резко выросла, — это студенческие кредиты.

В отличие от экономических моделей прошлого века, в которых капитальные вложения реагировали на процентные ставки, цель нынешнего количественного смягчения по снижению процентных ставок состоит не в том, чтобы сделать новые материальные капиталовложения более прибыльными. Оно в первую очередь нацелено на то, чтобы повторно взвинтить цены активов для ценных бумаг, которые банки держат и кредитуют под их залог. Во-вторых, количественное смягчение делает корпоративные поглощения и рейды, финансируемые за счёт долга, более прибыльными, как и обратные выкупы акций. Такое долговое финансирование — полная противоположность новым капиталовложениям и занятости. Политика количественного смягчения ФРС как попытка сохранить богатство в форме требований кредиторов, приходящихся в основном на Один Процент, а не на 99 процентов, фактически делает новые материальные инвестиции относительно менее прибыльными, чем спекуляции. Новый наём рабочей силы не был подстёгнут.

Низкие ставки действительно субсидируют банки, но их кредитование и спекуляции отделены от материальных инвестиций в «реальную» экономику производства и потребления. Что ещё хуже, сегодняшние низкие безрисковые процентные ставки побуждают пенсионные фонды играть в азартные игры в отчаянных усилиях по получению доходов, необходимых для выплаты пенсий без требований к работодателям о более крупных взносах. Они играют в азартные игры в казино Уолл-стрит, которое всегда выигрывает у своих «контрагентов» и клиентов.

В экономиках странах, страдающих от жёсткой экономии и налогового фаворитизма в отношении финансов и извлечения ренты по сравнению с рабочей силой и промышленностью, низкие процентные ставки не стимулируют реальные инвестиции. Эта динамика приводит к «ловушке ликвидности», по определению Кейнса, где низкие процентные ставки не могут стимулировать новые капиталовложения и занятость. Этот сценарий сегодня свирепствует в экономике США, тогда как Европа ещё глубже погрязла в долговой дефляции.

Банки выступают против решения проблемы долговой дефляции за счёт списания долгов для «высвобождения» большего объёма доходов для расходов на товары и услуги. Они выступают за сокращение заработной платы и снижение пенсий, чтобы выжимать всё больше и больше доходов для экспоненциально растущего обслуживания долга.

Где жизнеспособные левые и какой должна быть их программа?

Осенью 2008 года избиратели выступили против спасения Уолл-стрит на условиях, которые перенесли потери от безрассудного кредитования, финансового дерегулирования и прямого мошенничества на правительство и, следовательно, на «налогоплательщиков». Однако они оказались бессильны удержать лидеров демократов и республиканцев от поддержки Уолл-стрит и блокировки списания долгов. Точно так же в Ирландии правительство уступило требованиям еврозоны превратить безрассудные банковские убытки в тяжёлое налоговое бремя, угнетающее экономику и заставляющее многих ирландцев эмигрировать. Испания, Португалия и Греция были «демократически» завоеваны крупным финансовым капиталом, взяв на себя долги перед МВФ и ЕЦБ, чтобы выручить держателей государственных облигаций.

Реакция избирателей, наконец, выплеснулась на европейских выборах в мае 2014 года, которые оказались ошеломляющим выступлением против правящей коалиции правых и формально левых партий. Появились новые партии правых националистов и левых популистов, перекроившие избирательную карту.

Пол Крейг Робертс отметил, что основные средства массовой информации в Соединённых Штатах и Европе «яростно демонизируют третьи партии, такие как Независимая партия Найджела Фаража (1993 г.) в Великобритании и Партия национального фронта Мари Ле Пен (1972 г.) во Франции. Правящие круги уже трудятся над объяснением того, что эти победы на выборах, в том числе Брэта из (Чайной партии Вирджинии), связаны с антииммиграционной позицией новых партий». Однако «главная цель Фаража и Ле Пен — не иммигранты», а отрешение от власти бюрократии Евросоюза, действующей в интересах банкиров и держателей облигаций. Националисты были почти единственными, кто выразил протестные настроения, поскольку левые партии всё ещё были деморализованы и почти сбиты с толку, чтобы вести кампанию экономического сопротивления финансовому захвату Европы. В отличие от социал-демократических и рабочих партий, существовавших сто лет назад, практически отсутствует политическая защита общественных инвестиций, налогообложение рентабельных организаций или даже восстановление более прогрессивного налогообложения доходов и благосостояния в целом. Образовавшийся политический вакуум заметили только правые партии, протестующие против режимов, защищающих кредиторов.

Реакция в США, наиболее близкая к реакции Европы, наступила в июне 2014 года на праймериз в Вирджинии. Дэвид Брэт, до сих пор неизвестный и едва финансируемый кандидат от Чайной партии, победил лидера республиканцев в Конгрессе Эрика Кантора. Его послание было явно направлено против Уолл-стрит: «Все инвестиционные банки в Нью-Йорке и Вашингтоне — эти люди должны были сесть в тюрьму. Вместо тюрьмы они оказались в картотеке визиток Эрика Кантора». Брэт обличал как консервативный республиканский конгресс, так и демократов «за то, что они оказались в кармане „мошенников Уолл-стрит“ и инсайдеров из округа Колумбия», и обвинил «людей, вызвавших финансовый кризис», в занятии руководящих должностей в администрации Обамы, а также в руководстве республиканцев.