Владимир Гельман - Авторитарная Россия: Бегство от свободы, или Почему у нас не приживается демократия

Есть ли серьезные альтернативы сохранению политического статус-кво в России на долгие десятилетия? Большинство дискуссий на эту тему в основном касается текущей политической конъюнктуры и чаще всего связывает эти альтернативы с действиями Кремля, оппозиции или международных акторов. Хотя эти действия могут быть очень значимы для политических изменений (или для их отсутствия), куда важнее включить анализ политических преобразований, которые пережила недавно наша страна и которые она может пережить в обозримом будущем, в перспективу «долгого времени».

Этот термин взят из заголовка книги Егора Гайдара, посвященной исторической эволюции российской экономики и поискам ее места в современном мире407. Речь о том, что посткоммунистические политические процессы в России последних тридцати лет в историческом плане — это исключительно важный, но все же эпизод в длительной эволюции нашей страны. Вписав текущие тенденции в более широкую по своим масштабам и более длительную перспективу, специалисты получают возможность понять общие закономерности политических процессов, избежав риска не увидеть лес за деревьями фактов и цифр.

Посткоммунистические преобразования — это часть процесса модернизации: долгосрочного перехода различных стран мира от традиционных к современным обществам408. Не вдаваясь в теоретические дискуссии о модернизации в целом и о специфике отдельных стран и регионов409, стоит отметить, что различные подходы к анализу данного процесса в России рисуют совершенно разные картины, на фоне которых (в зависимости от выбранной специалистами исследовательской оптики), текущие процессы могут рассматриваться совершенно по-разному. Возвращаясь к противопоставлению «оптимистов», «пессимистов» и «реалистов», представленному в главе 2, стоит отметить два характерных полярных взгляда на политические преобразования в посткоммунистической России в длительной перспективе410.

Наиболее ясную «оптимистическую» оценку в своей книге с примечательным названием «Просуществует ли путинская система до 2042 года?»411 и некоторых других публикациях дает Дмитрий Травин, для которого посткоммунистические преобразования в России являются завершающим этапом процесса российской модернизации, «точкой отсчета» которого стали Великие реформы Александра II412. Рассматривая российскую модернизацию в сравнении со странами континентальной Европы, Травин подчеркивает, что Россия в целом продвигалась в схожем направлении и сталкивалась с проблемами, сходными с европейскими странами, но делала это с существенным запозданием («догоняющая» модернизация). Многие срывы российской модернизации, включая последствия большевистской революции, стали, по мнению Травина, оборотной стороной ее быстрого прогресса, своего рода экстремальной формой реакции на модернизационные процессы.

«Тройной переход» тоже был для России решительным шагом на пути экономической модернизации, но поворот страны к авторитаризму оказался платой за эти достижения. Однако Травин подчеркивает, что у России сегодня не существует оснований для длительного сохранения авторитарного режима, и он связывает его укрепление с текущими фрустрациями и комплексами российских лидеров и элит, ставших следствием быстрых радикальных перемен в стране. Травин полагает, что смена поколений в России станет важнейшей движущей силой процессов демократизации в России.

В то время как авторитаризм неспособен решать проблемы страны, среди молодых людей, не заставших коммунистическую эпоху и ее болезненную трансформацию, нарастает спрос на перемены. Новое поколение заинтересовано в том, чтобы «прекрасная Россия будущего» стала частью Европы XXI века не только в географическом, экономическом и культурном, но и в политическом отношении, подобно тому, как это произошло после 1989 года в ряде стран Восточной Европы (хотя тенденции авторитарного отката — в более слабой форме, чем в России, — проявляются и там)413.

Предположения Травина о межпоколенческих противоречиях «отцов» и «детей» в России XXI века подтверждаются данными различных исследований414. Многие из тех россиян, кому сегодня (как автору этих строк) 55 лет и более, в большинстве склонны поддерживать статус-кво и некритически принимать на веру постулаты кремлевской пропаганды — отчасти в силу того, что случившиеся на их веку преобразования были весьма драматичными и сопровождались немалыми потрясениями, отчасти в силу возраста. Молодые россияне, напротив, настроены по отношению к российскому политическому режиму куда более критично. Они ориентированы на перемены не только в силу возраста, но главным образом потому, что сохранение «негативного равновесия» противоречит их интересам, особенно если речь идет о предпочтениях образованных жителей крупных российских городов415. Поэтому неизбежный уход со сцены стареющих «семидесятников» может способствовать повышению спроса россиян на демократизацию.

Однако сравнительные исследования говорят об ином: даже смена лидеров персоналистских авторитарных режимов в силу их естественной смерти отнюдь не гарантирует, что последующие перемены приведут к демократизации. Напротив, чем дольше автократы остаются у власти, тем выше шансы на то, что после ухода в мир иной их сменят другие автократы, не слишком отличающиеся от своих предшественников416. Так, смены персоналистских авторитарных режимов после смерти глав государств в Туркменистане (2005) и Узбекистане (2016) пока не привели к качественным политическим сдвигам в этих странах (несмотря на некоторую экономическую либерализацию в Узбекистане).

Противоположную точку зрения на российскую модернизацию и на политические процессы в современной России высказывает Андрей Заостровцев. Он полагает, что ни о какой европейской модернизации в России говорить в принципе не приходится417. По его мнению, Россия принадлежит к принципиально иной цивилизации, чем страны Запада (он называет ее «силовой» цивилизацией в отличие от существующей на Западе «правовой»). Такая цивилизация несовместима с гарантиями прав человека и с верховенством права, не говоря уже о демократии. Она ставит своей целью территориальную экспансию и тотальный произвол деспотического государства и, однажды сформировавшись, не подлежит фундаментальным изменениям со временем, хотя адаптирует для своих нужд достижения «правовой» цивилизации.

Противостояние этих двух цивилизаций, по Заостровцеву, извечно, неустранимо и проходит через века — собственно, вся история России представляет собой противостояние Западу. Отдельные эпизоды ее развития (включая процесс демократизации со времен Великих реформ и до 1917 года, а также крах коммунистического режима) были не более чем временными и не слишком значимыми флуктуациями418. И хотя Россия в ХХI веке уступает лидерство в рамках «силовой» цивилизации Китаю, демократизации она не подлежит. Полемизируя с известным лозунгом «Россия будет свободной!», Заостровцев утверждает иное: «если Россия, то не свободной, если свободной, то не Россия»419. По его мнению, демократизация обществ, принадлежащих к «силовой» цивилизации, возможна лишь вследствие особого стечения обстоятельств, которое возникает в результате внешних шоков и кризисов.