Александр Севастьянов - Апология дворянства

Для каждого, кто когда-либо жил в нашей стране, это явление – не новость и не аргумент. И сейчас в России люди власть не любят и от нее прячутся, и всегда так было и, видимо, будет. А что, от чисто русских опричников не прятались при Иване Грозном, не убегали куда глаза глядят? Или от чисто русских колхозных и милицейских советских властей? Или и это все тоже была оккупация? Да нет, не нужно выдумывать: «своя же сигуранца проклятая», а никакие не оккупанты, не интервенты.

За всеми этими натяжками и неубедительными домыслами о власти дворян над крестьянами как форме инородческой, якобы, оккупации (с выходом на главную идею Октября как национально-освободительной революции) мы не должны упускать из виду главное. Когда случился Октябрь, от крепостной зависимости оставались лишь бледные воспоминания, ведь прошло 56 лет с ее отмены. Сменилось два-три поколения. Крестьян, родившихся при крепостном праве, в живых оставалось немного. И революция была направлена вовсе не против этого давно не существующего права или этих бледных, искусственно разогреваемых воспоминаний.

Напомню: революция именовала себя социалистической, своей ведущей силой считала рабочих, а не крестьян, и была направлена в первую очередь не против давно отжившего дворянства и несуществующего крепостничества 52 52 Остатки усадеб были доразгромлены, а остатки дворянского землевладения переделены, как и положено, после буржуазно-демократической революции: Февральской. После Октября громить и делить уже было практически нечего. , а против буржуазии, против капиталистического пути развития (в деревне в том числе), против «империализма как высшей стадии капитализма». А эти силы не случайно олицетворялись в работах Ленина не с немцами или евреями, не со штольцами и гинцбургами, а с русскими колупаевыми и разуваевыми, иначе бы народные массы его просто не поняли. Никакой национально-освободительной (непременно в таком бы случае прорусской) нотки в эту борьбу никогда (!) социалистами не вносилось 53 53 Даже такого вождя контрреволюции, как Петр Николаевич Врангель, с его столь характерной фамилией, не принято было попрекать немецким происхождением. «Белая Армия, черный барон // Снова готовят нам царский трон!» – пелось на его счет в революционной песне, ставшей народной: Врангелю приписывали реставрационные, но вовсе не оккупационные мотивы! , совсем наоборот!

Революция порой принимала также и национально-освободительный характер: но исключительно на национальных окраинах, например, в Польше, Финляндии, Туркестане, Закавказье, а уж там-то она носила отнюдь не прорусский, а ярко выраженный антирусский характер 54 54 Обратим внимание: революция, собственно, и началась в 1916 году именно с национальной окраины, с т. н. Среднеазиатского восстания, охватившего десять губерний Туркестана. . И расплачиваться после революции за роль «нации-угнетательницы», «великодержавного держиморды» предстояло вовсе не сгинувшей якобы нерусской элите, а русским же рабочим, крестьянам и интеллигенции.

В свете сказанного построения Соловья об этнической чуждости элиты становятся ненужными, они ничего не могут объяснить нам в перипетиях Октябрьской революции и Гражданской войны.

А вот запутать, к сожалению, могут многое. И пустить по ложному следу – могут. Покажу, каким образом это происходит.

А происходит это при помощи всего двух приемов: 1) исторического оправдания российских социал-революционеров и социал-демократов (большевиков в частности) и 2) замалчивания национальной принадлежности их руководства. Ибо ничто так не препятствует апробации Октябрьской революции клеймом «русская», как конкретно-исторический, а не спекулятивно-умозрительный анализ ее акторов, целей, задач и результатов.

Но стоит только сотворить фигуру умолчания из происхождения революционных деятелей (особенно руководящего состава), да пройти молчанием катастрофически антирусские результаты Октября, да при этом отождествить цели и задачи большевиков с русскими «архетипами», с глубинными потребностями «русской этничности» – и готово дело: перед нами «Великая русская революция». А в действительности – обычный интеллектуальный подлог.

С чем мы сталкиваемся в этом смысле в книгах Соловья и Сергеева? Приведу их наиболее капитальные идеи и выразительные цитаты.

* * *

Почему победил Октябрь.Основную причину победы Октября, а тем самым его историческое оправдание, Соловей ищет и находит в глубинах русской национальной психологии, вплоть до обращения к архетипам. Для Соловья вообще характерен постоянный уход в область иррационального, бессознательного. Что очень удобно, потому что доводы в оной области, как правило, неверифицируемы в принципе. В частности, он пишет:

«Стоит специально указать на два пункта, принципиально важных для понимания социальной динамики в имперской России. Первый: у массового русского антигосударственного протеста имелось мощное религиозно-мифологическое ядро, составлявшее ключевой элемент досоветской русской идентичности. И потенциальный успех любой политической силы в имперской России в решающей степени зависел от способности расщепить это ядро, высвободив таившиеся в нем энергии. Второй: в более широком плане можно предположить, что корни любых форм и проявлений русских антигосударственных выступлений в конечном счете восходят к русской этничности, хотя на внешнем, феноменологическом уровне эти связи не всегда прослеживаются» 55 55 Соловей В. Д. Кровь и почва… – С. 128—130. .

Проверить эти гипотезы, в которых теорема незаметно подменяется аксиомой, как понимает читатель, нет совершенно никакой возможности 56 56 Не очень понятно, правда, как трактовать в свете теории Соловья беспрецедентную по массовости русскую атаку на это самое религиозно-мифологическое ядро, развернувшуюся еще до Октября, о чем с тревогой писал тот же Михаил Меньшиков, а уж после 1917 года и вовсе охватившую и поглотившую всю Россию. Суть этой атаки с беспощадной точностью выразил от лица народа Александр Блок в бессмертных строках: «Товарищ, винтовку держи, не трусь. Пальнем-ка пулей в Святую Русь! В кондовую, в избяную, толстозадую!». . Что же можно построить на таком фундаменте? Только новые гипотезы. И вот вполне в традициях русской религиозной философии вековой давности (Бердяев, Федотов, Ильин и др.) Соловей находит, что «в общем, социалистический мессианизм соединился с народным мессианизмом».