Александр Замятин - За демократию: местная политика против деполитизации

Второй мотив деполитизации в приведённом примере заключается в попытках угодить принимающим решения чиновникам вместо того, чтобы пригрозить им утратой народного доверия. Он связан с тем, что народ на практике отлучен от управления страной и хорошо это осознаёт. Наш постсоветский опыт свидетельствует о том, что даже при формальном соблюдении выборного принципа формирования государственной власти никакого реального выбора у нас нет. «Что толку голосовать?» – ещё одна расхожая деполитизирующая формула, которая выражает то вполне обоснованное ощущение, что система власти неподотчётна и неподконтрольна нам. И снова странно было бы доказывать обратное, когда именно это мы и наблюдаем на протяжении всей современной российской истории.

Последние конкурентные президентские выборы в стране состоялись в 1996 году. Тогда элиты лишь ценой огромных усилий добились победы непопулярного Ельцина и вынесли для себя простой урок: политическую конкуренцию нужно предотвращать на дальних подступах. Вся политическая история 1990-х годов была серией подавленных исторических конфликтов, драматизм которых в том, что активные контрэлиты всякий раз проигрывали, даже если пытались опираться на массы. Кризис 1998 года, чехарда в правительстве и крах парламентских иллюзий вокруг либеральных и коммунистических блоков – всё это окончательно привело народ к разумному самоустранению из политики как места, где наша воля будет брутально и показательно раздавлена.

К началу 2000-х годов страна уже была тотально разочарована, на чём ловко сыграл Путин. В последующие 20 лет у нас было ещё меньше оснований поверить в возможность влияния на общественно-политический курс страны. Выборы всех уровней на глазах становились всё менее конкурентными и более управляемыми сверху. К концу 2000-х годов почти никто за пределами элит не мог похвастаться тем, что сместил неугодного депутата, мэра или губернатора, а без подобной успешной практики трудно поверить в свои силы и потенциал политических перемен. Всё это закономерно парализует нашу политическую волю и заставляет думать, что политика является делом сильных мира сего, тогда как для нас – это борьба с ветряными мельницами.

И, наконец, нельзя не упомянуть отдельно стоящий третий мотив деполитизации – страх. Многие объясняют отказ публично высказывать свои политические взгляды именно боязнью подвергнуться преследованиям. Несмотря на то, что требование скрыть свои политические взгляды равноценно вымогательству или угрозе и запрещено базовыми законами, оно часто воспринимается в нашем обществе как естественное: «Вы же сами всё понимаете». Многие, например, считают, что естественной задачей полицейского является преследование тех, кто открыто критикует власть, тогда как по букве и духу всё ещё действующей Конституции он, напротив, обязан обеспечивать безопасность и право на свободное высказывание любого выступающего, митингующего и пикетирующего.

В этом страхе преобладают иррациональные начала, потому что он часто не имеет конкретных оснований, и люди сами воображают возможные негативные последствия участия в митинге, критического поста в интернете или даже подписи под безобидной петицией. Одновременно нельзя отрицать, что за ним стоит наш общий опыт реальных политических репрессий. Узнаваемость оппозиционных политиков в массах в значительной степени построена на том, что это люди, которые постоянно попадают под репрессии. Каждый политический активист слышал от своих деполитизированных знакомых полушуточный вопрос: «Тебя ещё не посадили?». После убийства Бориса Немцова к этому прибавилась страшная фраза: «Что ты вылезаешь? Тебя же убьют». Именно на этот мотив деполитизации работают жёсткие и показательные преследования оппозиционеров. Оказывается, нас надо отпугивать от политики.

Кремлёвский рецепт деполитизации страны оказался прост: зачищаете информационное пространство от свободной политической дискуссии, заполняете его неприятными людьми с дурным имиджем, исключаете всякую возможность позитивного политического опыта и самоорганизации, приправляете всё это точечными репрессиями в отношении самых стойких – и наблюдаете, как народ сам приходит к убеждённой аполитичности.

Дополнительным свидетельством того, что деполитизация – это осознанная стратегия элит, является тот факт, что сами они искусно эксплуатируют и подпитывают её. На всех этажах власти от местных функционеров «Единой России» до президента и олигархов мы слышим одни и те же заклинания: «Не надо политизировать проблему», «Нужно работать, а не на площадях воздух сотрясать», «Народ баламутят провокаторы».

Эта риторика оказывается необычайно удобной. Так, первой реакцией властей на народный гнев после страшного пожара в Кемерово в 2018 году стало указание на политизированность и маргинальность тех, кто его выражал. На следующий день после трагедии у администрации города собрался стихийный митинг в несколько тысяч человек, люди требовали прозрачного расследования случившегося, справедливого суда и поиска виновных вплоть до отставок крупных чиновников. Губернатор Аман Тулеев на эпохальных кадрах экстренного совещания у Путина объяснял происходящее работой зачинщиков от оппозиции, «двухсот бузотёров», и ничего не говорил собственно о пожаре. Вскоре президент отправил в отставку губернатора с двадцатилетним стажем и несколько высокопоставленных чиновников. Одной рукой власти приглаживали ситуацию, призывали не политизировать трагедию («не надо пиариться на чужом горе»), а другой выполняли минимальные политические требования протестующих, но уже выдавая их за своё мудрое волевое решение.

Подобной деполитизирующей тактикой защиты пользовался и экс-премьер Дмитрий Медведев в 2017 году, когда комментировал громкое расследование ФБК о своих коррупционных сверхдоходах: «Это выгодно тем, кто заказывает подобного рода сюжеты, материалы… люди, у которых есть вполне конкретные политические цели… Это бесчестная позиция, это просто способ достичь собственных шкурных целей». Снова ни слова по существу вопроса и перевод внимания на политические амбиции авторов расследования, которые в его речи представляются нелегитимными. И снова отложенная (на несколько лет) отставка, последовавшая за стремительным падением его рейтинга.

Показательно, что схожую риторику продемонстрировал в 2009 году олигарх Олег Дерипаска (что ещё раз подчёркивает общие для всей элиты идеологические установки), когда протестующие в Пикалёво перекрыли трассу Вологда – Новая Ладога. Будучи основным акционером разоряющегося градообразующего предприятия, Дерипаска так объяснял возникшее социальное напряжение: «Люди же хотят ажиотажа, которые на этом… они же не работники. Те, кто перекрывает дороги, они, как правило, не работают. То есть это профсоюзы. Надо понимать, тот, кто работает, тот всегда себе найдёт работу. Но есть люди, которые легко возбудимы и выходят на дороги». Заниматься ручным решением проблемы в Пикалёво тогда приехал премьер Путин, который под камеры заставил Дерипаску подписать якобы 7 7 По договору Дерипаска получил льготы, которые не оставили его в обиде. См. Баданин Р., Бочарова С., Цветкова М., Богушева Е. Для людей и Дерипаски // Газета.ru , 4 июня 2009. URL: https://www.gazeta.ru/politics/2009/06/04_a_3206790.shtml (дата обращения: 23.10.2020). невыгодное для него соглашение, удовлетворяющее протестующих.