Александр Черенов - Катынь: СС+НКВД – шляхта

– Тогда имеет смысл, как говорят русские, «переписать набело».

Риббентроп вновь покосился на Гаусса. На этот раз тот откликнулся с большей заинтересованностью: слова русского лидера предполагали теперь и участие специалиста в области права.

– Мы согласны, господин Сталин, – «перевёл» Гаусса Риббентроп.

Сталин обернулся к Молотову – и тот немедленно передал ему папку с вложенными в неё машинописными листами. Сталин раскрыл папку.

– «Договор о ненападении между Германией и Советским Союзом»… Нет возражений против того, чтобы слово «Германией» стояло впереди слов «и Советским Союзом»?

Сталин иронически прищурился в Риббентропа.

– Никакого подтекста здесь нет. В том смысле, что если кто-то указан первым, то и наибольшая угроза якобы от него. Это указание – не намёк на вероятного агрессора, а всего лишь соблюдение требований алфавита, как латинского, так и кириллицы. Что скажете, господин Риббентроп?

– Возражений нет, господин Сталин.

– Тогда идём дальше, – удовлетворённо кивнул головой Сталин. – В согласованном проекте – семь статей. Этого количества достаточно?

Риббентроп повернулся к Гауссу – и тот кивнул головой.

– Достаточно, – «перевёл» рейхсминистр.

– За прошедшее время позиция немецкой стороны в отношении статьи второй проекта Договора не изменилась?

Не отличавшийся ни феноменальной памятью, ни особенным прилежанием, Риббентроп растерянно отвесил губу – и тут же подался развёрнутым ухом к губам консультанта. Гаусс что-то быстро зашептал «в рейхсминистра». «Ознакомившись со шпаргалкой», Риббентроп вернулся в вертикальное положение.

– Господин Сталин, не сочтите это невежливостью, но могу я, в свою очередь, поинтересоваться, не изменилась ли редакция статьи второй в советском проекте? Без ответа на этот вопрос я не смогу ответить на Ваш.

Сталин усмехнулся.

– Конечно, Вы можете поинтересоваться, господин Риббентроп. Только это – не советский проект, а согласованный обеими сторонами.

Риббентроп с досады закусил губу: очередной прокол, непростительный даже для новичка. Его компаньоны, обвыкшиеся уже с постоянными ляпами шефа, не стали «подсыпать соли на раны» начальства, и «занавесились» нейтральными лицами.

– Что же – до ответа на Ваш вопрос, то скажу так: редакция не изменилась. Можете убедиться в этом сами.

Сталин редко читал документы вслух, но для высокого гостя сделал исключение.

– «В случае, если одна из Договаривающихся Сторон окажется объектом военных действий со стороны третьей державы, другая Договаривающаяся Сторона не будет поддерживать ни в какой форме эту державу».

Когда Риббентропу сделали перевод, он кивнул головой. Без особого энтузиазма.

– Да, это – согласованный вариант… Только…

Риббентроп совсем недипломатично замялся. Для озвучивания вопроса «Только – что?» Сталину хватило и небольшого подъёма брови. Рейхсминистр тут же спохватился.

– … В идеале лучше смотрелся бы вариант об оказании помощи жертве агрессии…

Сталин обезоруживающе улыбнулся: ни дать, ни взять – друг.

– Но тогда это был бы Договор о взаимопомощи, а не о ненападении. Тогда это был бы совсем другой документ – а не тот, который мы рассматриваем сейчас.

Советский вождь «очень хорошо понимал» гостя. СССР вовсе «не улыбалось» перспектива оказаться втянутым в конфликт в случае нападения на Германию третьей силы. Наряду с первой статьей

«о воздержании от всякого насилия», статья вторая проекта была одним из двух краеугольным камней, на которых и держался весь договор. С большим трудом СССР удалось сделать этот «камень» «вполне краеугольным». Ведь ещё шесть дней тому назад Молотов отклонил немецкий вариант, фрагмент из которого сейчас и озвучил Риббентроп.

Рейхсминистр заёрзал в кресле. Гаусс запросил взглядом

Шуленбурга – и тот отрицательно покачал головой. Тогда «юрисконсульт» немецкой делегации наклонился к Риббентропу, и отметился в его ухо предельно лаконичным текстом. Щека рейхсминистра «окислилась», но он тут же восстановил в себе дипломата, и развернулся на манер плаката «Добро пожаловать!».

– Мы согласны с текстом Договора, господин Сталин. Полагаю, что теперь мы можем перейти к согласованию протокола?

Сталин повернул голову к Молотову – и тот сдержанно развёл руками: «Почему бы и нет?».

– Немецкая делегация имеет на руках проект дополнительного протокола?

Риббентроп, не оборачиваясь, протянул руку к Гауссу, и тот вложил в неё пару листов бумаги с машинописным текстом.

– Да, господин Сталин: мы имеем этот текст.

– А замечания к тексту Вы имеете?

Сталин прозвучал вполне доброжелательно, но глаза его работали отдельно от голоса. Взгляд их был пронизывающим и требовательным. Риббентроп растерянно покосился на Гаусса. Тот немедленно «вышел из тени».

– К тексту протокола не приложена карта, господин Сталин.

– А зачем она? – почти удивился Сталин. – Мы ведь не проводим демаркацию по каждому метру территории. То есть, мы не осуществляем демаркацию государственной границы между СССР и Германией. Это – дело будущего… если оно будет. Да и тогда это – дело не столько дипломатов, сколько картографов и геодезистов. А наша задача: определить границу сфер интересов приблизительно. Заметьте, господин Риббентроп: не государственных границ – а сфер интересов! Да и то – приблизительно.

И это – не моё произвольное толкование: это буквально, слово в слово, записано в пункте втором дополнительного протокола!

Риббентроп дёрнулся глазами в сторону Гаусса, и тот утвердительно смежил веки. Рейхсминистр поморщился: инструкции фюрера были предельно точны.

– Значит, господин Сталин не считает карту необходимым приложением к протоколу?

– Да, господин Сталин не считает карту необходимым приложением к договору.

Сталин прозвучал сухо и категорично. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Только доброжелательный взгляд смягчал отчасти «суровость приговора».

– Имеет ли немецкая делегация возражения в части пунктов один и два протокола о разграничении сфер интересов Германии и Советского Союза в Прибалтике и Польше в случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав прибалтийских государств и Польши соответственно?

Риббентроп неожиданно улыбнулся. Для того чтобы солировать в режиме моментального ответа, на этот раз «шпаргалки» Гаусса ему не понадобились.

– Нет, господин Сталин. Больше того: немецкая делегация имеет полномочия официально – с закреплением в протоколе – заявить о своей полной незаинтересованности в юго-востоке Европы. Германия признаёт интерес СССР к Бессарабии.

– Безоговорочно?