Вера Дорофеева - Сто лет восхождения

Но жизнь показала, что наган может пригодиться. Чтобы пресечь все заходы снабженцев, Артем с оружием в руках, завернувшись в тулуп, по ночам охранял имущество экспедиции. Оно хранилось во дворе одного из московских институтов. Днем же ходил по инстанциям, добиваясь разрешения переправить оборудование в горы. Наконец разрешение было получено. Дело оставалось за малым: перевезти груз на вокзал. Артем отправился в президиум Академии в надежде выбить грузовик. Но к сентябрю с машинами уже дело обстояло очень плохо. Фронт поглотил и транспорт, и шоферов.

Арцимовичу уже несколько раз приходилось иметь дело с управделами президиума. Он имел представление об этом опытном хозяйственнике, понимающем и табель о рангах, знающего все ходы и выходы, надевшего маску отменной вежливости и деликатности, но в чем-то кремневого мужика. Представить их разговор с Артемом не представляло труда.

Артем явился в Президиум и потребовал грузовик, Управделами, замотанный, задерганный идущей полным ходом эвакуацией, твердо, но достаточно вежливо заявил, что машин у него нет и в ближайшем будущем не предвидится. И вообще, непонятно, о какой экспедиции на Кавказ может сегодня идти речь? Что, товарищ Алиханьян не слышал последней сводки? Бои вон где идут. Кто подтвердил распоряжение об экспедиции?

Артем с готовностью полез в пиджак за предписанием. Но вместо официальных бумаг почему-то достал из пиджака наган и положил его на стол, Он продолжал рыться в пухлом бумажнике, отыскивая нужный документ. Собеседник же, опасливо откинувшись на спинку кресла, безмолвный и бледный, не сводил глаз с оружия.

Артем наконец разыскал нужную бумагу. Управляющий, все еще с опаской глядя на оружие, сделал вид, что внимательно изучает документ, Тяжко вздохнув, не отводя взгляда от оружия, заявил:

— Все верно. Но гараж пуст. Ни одной машины...

Артем аккуратно спрятал предписание, небрежно сунул оружие в боковой карман пиджака, повелительно заявив:

— Пошли в гараж!

— Неужели вы мне не верите?

— Верю! Но хочу убедиться сам.

— Раз так, пошли!

Гараж Президиума действительно был абсолютно пуст. Ни грузовиков, ни задастых лимузинов ЗИС-101, на которых ездили президент и вице-президент. Только в дальнем углу на узких колесах со спицами и таких же узких шинах одиноко стояло какое-то неуклюжее, явно древнее, неухоженное сооружение.

— А это что за рыдван?

— Автомобиль Карпинского, — управляющий оживился. — Вообще-то Александр Петрович редко им пользовался. Предпочитал заурядную извозчичью пролетку, хотя правительство еще в 1918 году президенту персонально не какую-нибудь машину выделило, а «ролс-ройс» выпуска 1912 года. Сначала собирались музей Карпинского организовать. Туда и поместить. Потом это дело заглохло. Так и стоит здесь.

Артем подошел вплотную. Как заправский шофер стукнул ботинком по скату:

— А он на ходу?

— Не знаю... — управляющий чутко заторопился: — Ключ от машины у меня... в кабинете... Но автомобиль без номеров... И документы...

Алиханьян в раздражении вытащил пистолет, чтобы переложить его в кобуру на поясе.

— ...Можно будет написать справку... на бланке президиума...

По уже опустевшим улицам вечерней затемненной Москвы медленно катил в сторону вокзала старинный автомобиль, без номерных знаков, с потушенными фарами. Он выглядел таинственно и вызвал бы любопытство в мирное время. За рулем с видом бывалого водителя, положив локоть на опущенное стекло, сидел Артем Алиханьян. Рядом сотрудник президиума, сторонившийся лихого водителя, вернее, его оттопыривающегося на боку пиджака. Сзади под потолок автомобиль был забит ящиками, на которых красной краской выведено: «Высокогорная экспедиция АН СССР». Артем довольно выразительно клял быстро накатывающуюся темноту, тормоза, затемнение и самодовольно отдавал себе должное: вот, своевременно научился водить автомобиль.

...Артем вместе с оборудованием так и не добрался до своих вершин. Телеграмма с приказом отложить экспедицию застала его в Ереване.

Арцимович, слушая рассказ Сергея Ивановича Вавилова о широко известной в президиуме Академии одиссее Алиханьяна, думал о том, как война «проявляет» людей. Кто бы мог подумать — Артюша, такой, казалось бы, легкомысленный жизнелюб, в экстраординарных обстоятельствах вел себя как солдат, который никогда не оставляет своего поста.

Где-то он сейчас, неутомимый и пробивной Артюша? Путь от Кавказа до Казани по нынешним временам сложнее, чем экспедиция на самую неприступную вершину. А как бы здорово было, будь он здесь. Слишком притерлись они друг к другу за десять лет. Казалось, уже и разошлись их дороги. У каждого своя тема, свое направление. Все так. А жизнь все же не развела их. И Льву очень не хватает насмешливо-самоуверенного, чуть гортанного возгласа: «Послушай, профессор!»

По-видимому, ко всему на свете можно привыкнуть. Детский крик за стенными шкафами уже не мешает Арцимовичу сосредоточиться. Пухнет заурядная папочка с ботиночными тесемками от листков с расчетами. Но бесстрастные цифры и символы расчетов надо было переводить на язык рабочих чертежей первой опытной, громадной, неуклюжей установки, явно очень еще далекой от компактного прибора. А сроки жмут.

— Весело живете! — знакомый голос раздается сзади, из двери-щели между шкафами. Арцимович оборачивается от широкого подоконника, который служит ему письменным столом. В стеганом ватнике, надетом поверх пижонского, в талию, пальто из светлого драпа, сшитого перед самой войной, в черном проеме стоит Алиханьян. Желто-красный мех на варварском островерхом малахае почти одного колера с его рыжей многодневной щетиной на лице. Он снимает самодельный дорожный мешок с веревочными лямками и делает шаг к растерявшемуся другу.

Под пронзительный детский крик они стоят, обнявшись, в узком проходе. Артем облегченно и устало цедит слова, которые доходят до сознания Льва какими-то рваными фразами:

— Двадцать восемь суток до вас... Четыре поезда... Только в тамбуре... Чуть уши не отморозил... Спасибо, малахай... Ватник догадался взять... Абрама нет...Я к тебе... Почему они так кричат?

— Ах, это? — Арцимович взял себя в руки, обретая в общении с Алиханьяном привычный тон. — Еще неизвестно, как бы ты верещал в зубоврачебном кресле.

Алиханьян сходу проявляет «жадность старого армянина» — привычку непременно подсмотреть, что за идея легла на бумагу. Вот и сейчас, небритый, смертельно усталый, Артем вперил взгляд в наброски будущего прибора:

— Что это?

— Да «ничегоневидение», пока сплошной мрак.

— Постой! Это же не сфера твоих интересов.

Арцимович пожимает плечами:

— Военная тематика.

— Значит, с ядром? ..