Знание-сила, 2008 № 10 (976)

Герб Орловской губернии

Герб Ставропольской губернии

Оба нововведения, подготовленные Кёне в середине 1850-х годов — изменения в государственном гербе и в гербах городов и губерний — были утверждены уже после смерти Николая его сыном — Александром II. Вслед этому успеху при Департаменте герольдии в 1857 году было учреждено Гербовое отделение, которое возглавил Кёне. Среди символов, созданием и упорядочением которых активно занялось Гербовое отделение, не последнее место заняли городские гербы. В ходе осуществления уже узаконенной реформы предполагалось переработать практически все городские гербы и дать им геральдически выверенное описание. При этом, по замыслу Кёне, подлежало пересмотру и символическое содержание гербов. Инициатор реформы барон Кёне намеревался заменить все фигуры античного и индустриального происхождения средневековыми аналогами. Все живые существа, изображенные на гербах, предполагалось повернуть в правую геральдическую сторону (левую от зрителя). Начавшаяся геральдическая реформа осложнялась нехваткой квалифицированных живописцев и затянулась на годы. Блестяще обученный бароном Кёне художник А. Фадеев с 1857 года нес бремя всей работы почти в одиночку. Тем не менее были составлены проекты гербов практически для всех городов Российской империи. Эти проекты хранятся в Российском государственном историческом архиве в Санкт-Петербурге (фонд 1343).

Несмотря на Высочайшую поддержку, узаконение новых версий гербов для всех губерний и областей и особенно для городов не раз сталкивалось со множеством бюрократических затруднений. Гербы губерний, совпадающие в части щита с гербами титульных владений императора, удостоились одобрения Александра II еще 8 декабря (21 декабря по новому стилю) 1856 года, но Кёне пришлось потратить немало сил, прежде чем это одобрение было формально подтверждено. Среди этих гербов был и московский губернский: «В червленом щите, Святой Великомученик и Победоносец Георгий, в серебряном вооружении и лазуревой приволоке (мантии), на серебряном покрытом багряною тканью, с золотою бахромою, коне, поражающий золотого, с зелеными крыльями, дракона, золотым с осьмиконечным крестом на верху, копьем. Щит увенчан императорскою короною и окружен золотыми дубовыми листьями, соединенными Андреевскою лентою».

Реформа городской геральдики давалась Гербовому отделению с меньшим успехом. Необходимость геральдической правки утвержденных ранее символов была понятна императору, но не всем его министрам. И все же некоторые проекты городских гербов, разработанные в Гербовом отделении, получили Высочайшее утверждение. Под конец карьеры Кёне в связи с подготовкой коронации Александра III в Первопрестольной удалось добиться представления на Высочайшее одобрение исправленных гербов для Москвы и прочих городов Московской губернии.

Новый герб Москвы был утвержден 16 марта 1883 года: «В червленом щите Святой Великомученик и Победоносец Георгий, в серебряном вооружении и лазуревой приволоке (мантии), на серебряном покрытом багряною тканью, с золотою бахромою, коне, поражающий золотого, с зелеными крыльями, дракона, золотым с осьмиконечным крестом на верху, копьем. Щит увенчан Императорскою короною. За щитом два накрест положенные золотые скипетра, соединенные Андреевскою лентою». За основу здесь взяты гербы Московских великого княжества и губернии 1850-х годов. При сравнении архивных подлинников заметны некоторые различия между этими гербами, но геральдического значения этим различиям не придавалось: они расценивались как допустимые в геральдике артистические вольности.

Первая мировая война и обе революции 1917 года не позволили завершить геральдическую реформу и привести все гербы в единообразный и геральдически правильный вид. Временное правительство сохранило и Гербовое отделение, и Департамент, оставив окончательное утверждение городских и земельных гербов за собой, но так и не успело воспользоваться этим правом.

Петр Ростин

Плотность населения на нашей планете возрастает по мере приближения к берегу моря. Это правило не без исключений, но все же правило. Даже в Китае, во многих отношениях стране особенной, плотно заселены те провинции, которые примыкают к берегам Желтого, Восточно- и ЮжноКитайского морей. Остальные заселены не гуще, чем северные районы Сибири.

В прибрежной полосе люди расходуют больше всего энергии, здесь нужнее всего «энергетические ресурсы». На освещение и на обогрев, на охлаждение и, добавим к этому, разгрузку и погрузку пароходов. И энергия тут есть. Более того, она здесь имеется в изобилии. На границе трех сред, или трех сфер — твердой, жидкой и воздушной, — реализуется больше энергии, чем где бы то ни было. Если ее использовать, то ни о каких атомных, гидравлических и тепловых электростанциях можно было бы и не думать, разве что в очень удаленных от берега областях.

Увы, это источник из тех, которые людям до сих пор неподвластны. Урвать у него люди не научились.

У места, или полосы, где эта энергия себя полностью являет и проявляет, есть свое ученое наименование — литораль. А у самой энергии название простое — прибой.

Желательно штормовой. Что бы ни говорили о других процессах — приливах, трансгрессиях и регрессиях, — прибой воздействует на берег и меняет его с такой силой, которая ни с чем не сравнима. Даже океанские волны такой силой не обладают, а, видит Бог и знают моряки, они куда как сильны. Однако при подходе к берегу волны определенных очертаний сжимаются наподобие пружины. Распрямление ее, то есть разрушение волны, удар о берег происходит в считанные секунды, как взрыв артиллерийского снаряда. Земная твердь содрогнется в километрах от берега. А в самой литорали 20-тонные глыбы бетона подбрасывает на метры, а глыбы поменьше в хороший шторм и выше маяка подбросит.

Эх, турбину какую-нибудь сюда приспособить!

А так вся энергия расходуется на изменение берега. Всякое изменение — разрушение, перетаскивание песка и гальки туда-сюда, насыпание всяких баров, береговых валов, кос и прочего.

Люди считают, что только они имеют право изменять что-то на поверхности Земли. А на изменения, которые производят другие силы, по меньшей мере смотрят косо. Называют «негативными», а то и вовсе обзывают катастрофами. Всяческими способами им препятствуют, даже таким естественным, как смерть старого леса (лесной пожар). На самом же деле подлинной катастрофой (глобальной, как стало принято говорить) была бы остановка, прекращение перемен.