Знание-сила, 2008 № 05 (971)

Аналогичный структурный подход Броделя к появлению разных промышленных новшеств, торгово-обменных отношений, денег и инструментов типа векселей заставляет задуматься о том, как мы обучаем детей в школе, полагая, что умеем преподавать историю занимательно.

Приведу два примера из книги «Структуры повседневности».

Раньше или позже на уроках истории школьники узнают об изобретении книгопечатания. Акцент делается на очевидном, точнее — очевидном, на первый взгляд: это тиражирование, пришедшее на смену уникальности рукописи. Бродель же показывает, что подлинной революцией было не изобретение возможности получения потенциально тиражируемого оттиска, подобного современной гравюре на дереве или литографском камне, а изобретение подвижного шрифта. Иначе говоря, из конечного — и, подчеркнем, небольшого — набора литер отныне можно было составлять сколь угодно разнообразные последовательности. Это и было революцией.

Другой, не менее любопытный пример — изобретение косы, как таковой, и ее использование. Гравюры, изображающие смерть с косой, известны, по крайней мере, с XIV века: это аллегория чумы и прочих эпидемий. Но косу еще очень долго использовали только, чтобы косить траву, а злаки жали серпом, дабы не терять зерно. Бродель указывает на специальные постановления парижского Парламента XVII века, запрещавшие косу как замену серпа. Лишь в XIX веке потребность в более быстрой работе и возможность примириться с некоторой долей потерь зерна сделали косу инструментом собственно жатвы.

Но разве подобные сюжеты менее значимы, нежели сугубо событийная сетка, которая до сих пор преподается в школе вместо собственно истории?

Общество, по словам Броделя, это медленная, незаметная, сложная история; это память, упрямо повторяющая уже найденные, знакомые решения. Очень важно, что в «Структурах повседневности» в ареал интересов Броделя входит весь мир. Им учтены памятники, позволяющие судить о материальной культуре и обычаях Сибири и Египта, Китая и Африки. Земледелие и рыболовство, голод и изобилие, одежда и жилище, отопление и освещение, орудия и оружие, дороги и мореплавание, купцы и воины, город Амстердам и город Санкт-Петербург, праздники и будни — все это структурировано Броделем вокруг человека в его быстротечности, погруженного в медленно текущее Время истории.

Великие французы всегда были еще и великим просветителями. Несомненно, Фернан Бродель из их числа.

Александр Яблоков

Нет на свете ничего хуже, нелепее и ужаснее войны, когда миллионы одних разумных существ истребляют миллионы себе подобных. К величайшему сожалению, почти вся история человечества — это история войн. Из каждых пяти лет истории только один год был мирным. За последние пять тысяч пятьсот шестьдесят лет по нашей многострадальной планете прокатилось четырнадцать тысяч пятьсот тринадцать войн, в которых погибли три миллиарда шестьсот сорок миллионов людей. И сейчас выстрелы и взрывы продолжают греметь во многих странах.

Профессия воина всегда считалась почетной, это была самая распространенная в мире специальность, опасная, но дававшая возможность не только иметь «заработок», но и сделать карьеру. А о тех, кто потерпел поражение, просто и ясно говорилось в древней римской пословице: «Горе побежденным!»

Война — это отмена любых законов, обычаев, религиозных заповедей, отмена элементарной жалости, сочувствия, сострадания. Пленных съедали, превращали в рабов или просто убивали. Так, в Китае в конце третьего века до нашей эры во время крестьянского восстания по приказу одного из его вождей Сян Юя было казнено двести тысяч пленных императорских солдат. При завоевании Тимуром Индии были убиты сто тысяч пленных. Причем со временем войны не становились «благороднее», как это иногда пытаются представить. После сражения при Аустерлице маршал Даву приказал добить оставшихся на поле боя тысячи раненых русских и австрийских солдат. В ответ через десять лет в сражении при Ватерлоо прусский фельдмаршал Блюхер распорядился не брать в плен французов; уцелели те, кто сдался англичанам или голландцам.

Век двадцатый не стал более гуманным. В годы Гражданской войны после взятия Крыма красные уничтожили не только всех пленных врангелевцев, но и мирных граждан, «буржуев», не сумевших или не захотевших эмигрировать, всего около ста пятидесяти тысяч человек. Известна фотография: раздетый догола и повешенный за ногу на дереве пленный польский офицер, над которым глумятся конармейцы. А в годы Великой Отечественной войны число советских пленных, погибших во вражеском плену, исчислялось многими сотнями тысяч.

Любая война расчеловечивает, не напрасно говорится о «вьетнамском синдроме» или «афганском синдроме». Там действует только один закон: «Убей, или убьют тебя!» Однако иногда совершенно неожиданно пробуждается в сердцах воюющих осознание — «а ведь враг такой же, как и я». И понимание, сочувствие оказываются сильнее ненависти.

Например, во время уже упоминавшегося крестьянского восстания в Китае после казни пленных солдат Сян Юй потерял авторитет, так как люди просто устали от убийств. Поэтому вскоре его сменил Лю Бан, освободивший долговых рабов и объявивший всеобщую амнистию. Вскоре он был провозглашен императором — иной власти люди просто не знали и представить себе не могли.

Когда в 1814 году, после разгрома Наполеона, русские войска покинули Париж, в армии победителей недосчитались сорока тысяч солдат, то есть нескольких дивизий. Русский император Александр Первый запрашивал французского короля Людовика Восемнадцатого: мол, нельзя ли их вернуть. Тот с сожалением ответил, что не имеет такой возможности: паспортная система и прописка в те времена еще отсутствовали.

Не будем спешить называть дезертирами участников самых грозных сражений девятнадцатого века, прошедших от Москвы до Парижа, разгромивших непобедимого Наполеона. Кем они были в России? Крепостными, то есть рабами, которые не имели абсолютно никаких прав: их, как скот, избивали, убивали, продавали. И неграмотные русские мужики в солдатских мундирах хорошо понимали свое положение в обществе. Наполеон же и сменивший его Людовик Восемнадцатый ради спокойствия в стране сохранили некоторые свободы, завоеванные Великой Французской революцией. Русские солдаты, уставшие от сражений, увидели страну, где почти не осталось мужчин после завоевания Наполеоном Европы, но где можно быть человеком, а не рабом, найти себе девушку или вдову, жениться и спокойно трудиться на своей земле, в своем винограднике: никто не имеет права считать тебя своей собственностью, даже просто ударить.