Знание-сила, 2008 № 03 (969)

.Жил в городе Устюге купец Фома. В Смутное время перебрался на Волгу, в Казань, посылал товары в Персию, и сына Савву к делу приучал — караваны речные сопровождать. По дороге, по поручению отца, заехал Савва к некому Бажену, другу семьи. Обрадовался Бажен, принял как сына.

Старый Бажен третий раз жену взял, очевидно, молодую. Как водится, молодых страсть обожгла. В духе времени купеческий сын представлен, как жертва: в таком деле всегда жена виновата. Для почтенного человека жена в доме «ветер северный, гостиница поганая, совокупленница бесовская, ненасытная похоть.» Можно пройти по второму кругу: «Жена — домовая буря, многим потоп, сердцу копье, злая ратница, грехам учительница, темный вождь.» Общее место древнего аскетизма, усиленное византийской православной ученостью, которая предполагала, по словам знаменитого Ивана Забелина, «устройство дома наподобие монастыря, где монастырское устройство утверждает муж, а содержит жена». Стал Савва ненасытно «творить блуд». Но остаток приличия Савва сохранил: в праздник церковный, когда утомленный Бажен после вечерней службы спал в одиночестве, отверг любовные позывы «злой ратницы», которая явилась к нему в постель. Можно рассудить, что Савва пресытился, но это ложное мнение: обещал Бажену ранним утром идти с ним в храм, а телесное совокупление в такие дни противопоказано. После церкви мужчины отправились на обед к воеводе, где торговые люди, как положено, вручили очередную взятку; у воеводы пили, продолжили дома. Хмельному супругу «ненасытная похоть» внушила — гони гостя из дома. Что было сделано.

Выступление скоморохов. А.Олеарий. 17 в.

Стал Савва томиться, объятья вспоминал, гулял в поле и мыслил: «Если кто — человек или дьявол — поможет соединиться с молодой женой, послужил бы дьяволу!». Не успел Савва скверную мысль в уме утвердить, как заметил бойкого юношу, который нагонял и подзывал его. Представился: родом из Устюга, сказал — родственник дальний, приехал по торговому делу, «ради конския покупки». Читатель сразу узнает, какого сорта этот «устюжский барышник», но Савва думал о своем: как по-прежнему с женой Бажена на любовном ложе сойтись. А бойкий юноша все понял: «Знаю скорбь твою! Что дашь мне, если помогу?» Все товары, всю прибыль, отвечал Савва. Юноша улыбнулся: «Знаю, богат твой отец! Да не знаешь, как мой отец богатее твоего! Что мне твои товары? Сделаешь мне рукописание некое, и я исполню желание твое...» «О ужас! О безумие! — восклицал автор. — Сильна лесть женская, ради нее Савва в погибель нисходит». При чем здесь «лесть женская», когда юноша сам желал? Но средневековое мнение возводило вокруг мужчины защитный круг, — за его пределы вытаскивала «женская злоба» или происки бесов. В повести мнимый устюжанин извлек пергамент, чернила и предложил начертать «писание». Молодой купец писал коряво, тогда продиктовал ему бес формулу служения дьяволу. И приказал весело: «Иди к лавке Бажена, он с радостью тебя примет!» Вернулся Савва в знакомый дом, «ненасытно и безпрестанно» впал в блуд, забыл праздники церковные и деловые поручения. Дошли до родителей слухи о непорядочной жизни Саввы. Фома-купец, «таковы глаголы слышав от жены своея, зело смутился умом своим и скоро написал епистолию к сыну Савве, дабы без всякого замедления оттуда ехал во град Казань...» «Чтобы увидеть, чадо, красоту лица твоего!» Для почтенной семьи Савва потерян, «красоту лица» утратил, любовные забавы бросил и отправился гулять с бесом, который с высоты своего обзора узнал, как купец Фома с речным караваном идет, забрать сына хочет, и предложил игриво: «Брат Савва! Доколе в маленьком городке жить будем... Давай погуляем!» Исчез купеческий сын, за одну ночь от Соликамска на Волгу перебрался. О подобных «полетах» рассуждали в те годы; некий юродивый сообщал: «пересен был демонской силой из Калуги в Киев» со скоростью современного поезда, за семь часов.

Традиционный порядок в повести разрушен. Надо бы так: купец Фома должен вытащить сына из «грязи блуда» для духовного исцеления. А тут представлены фантастические приключения. Автор не спешил избавить Савву от искушений, которые подсунул мнимый «родственник», но, напротив, представлял их живописно. Как в известном «чуде» о боярском сыне, который неистово предался пьянству и порокам. Везли его в монастырь «вдесятером», по дороге гадости изрыгал: «К какому тунеядцу меня везете?» У ворот монастыря закричал: «О черные люди!» Открылась первопричина дурного поведения боярского сына: увидел он бесов с топорами и копьями, «лица черные, как смола, очи медью горят», не хотят свою жертву отпустить. Но молитвой их победили.

Фома появился в доме пресловутого Бажена, когда герой исчез, след его простыл. А семейство растерялось: ночевал, ушел, к обеду ждали, но не вернулся! Пронесся Савва в воздухе и с подачи беса определился на военную службу. Остается руками развести: бес направляет, царю служить заставляет!

Протопоп Аввакум

Алексей Юрганов в недавно изданной книге «Убить беса — путь от Средневековья к Новому времени» восклицает: «В повести о Савве Грудцыне бес устроитель, сила порядка.» Невообразимое нарушение! По мнению Юрганова, переход от культурноисторического пространства Средневековья к Новому времени «совершался со скоростью мысли». «Достаточно помыслить, не отрицая Бога и Святых, что болезни отступают не по воле Божьей и не молитвами, как человек оказывается за пределами средневековой культуры». Здоровье принадлежит не природе, но Богу; как ценный дар молитва здоровье приносит. «Дай Бог Вам здоровья!», — говорили недавно, не задумываясь о смысле.

Мир Средневековья населен постоянно присутствующей «нечистью». Знаменитый протопоп Аввакум сообщал: ночью бесы прискакали, множество их, один сел с домрой в углу, иные стали играть в гудки. В другую ночь пришел бес, четки из рук вышиб, но Аввакум продолжал молиться, а бес закричал так «зело жестоко», что ужаснулся протопоп. Виной всему просфора из «никонианской» церкви, которую некий человек принес. Сжег Аввакум просфору, и бесы убежали. Съел бы, заключал Аввакум, так бесы бы «затомили». Это «доморощенная» демонология. Опальный патриарх Никон изводил тюремщиков-монахов, писал царю: «Не вели им бесов в мою келью пускать!» Изображал невообразимое: бесов в облике монахов- старцев. В средневековых описаниях темной силы бесы не могли одновременно разжигать похоть или обольщать тщеславием, каждый искушал своим злом, побеждал или отлетал обессиленный; затем неслась следующая толпа, дразнила иным гнусным соблазном.