Знание - сила, 2007 № 07 (961)

В общем, американцы предлагают любому убедиться в том, насколько осторожно нужно относиться к природе. Ведь экосистема нашей планеты также замкнута.

Сколько может прожить «Экосфера»? Маленький экземпляр — 2-3 года. Более крупная модель — дольше. Продолжительность жизни креветок превышает 5 лет. Конкретные результаты зависят от соблюдения светового и температурного режимов. У компании хранятся образцы возрастом более 8 лет, где по- прежнему кипит жизнь. А отдельные экземпляры, потерявшие креветок, но в которых еще живут водоросли, существуют в герметичном стекле уже свыше 18 лет.

Тут нужно заметить, что в шарике размножаются лишь водоросли и бактерии. Численность креветок сначала остается постоянной, а позднее постепенно снижается. Правда, в долгой истории компании были случаи размножения креветок в «Экосфере», но, как сообщают сами создатели этого продукта, крайне редкие, исключительные. При этом компания напоминает: «Не встряхивайте «Экосферу» и не роняйте ее. Помните — это чей-то дом!»

Ирина Прусс

О времени много сказано и написано, а будет сказано и написано еще больше. Его можно рассматривать с позиций наук самых разных: физики, философии, биологии, истории и так далее. Начнем с психологии — со времени в восприятии человека. Продолжение следует: тема следующего номера будет посвящена времени. Мы предоставим слово физику, биологу, историку, философу.

Самая неумолимая вещь на свете — время: оно движется только в одну сторону, совершенно не учитывая наших желаний. А скорость его движения всегда противоположна нашим желаниям: время ползет черепахой, когда мы ждем, и несется вскачь, когда нам так хотелось бы его задержать.

Разумеется, все это не так: время равнодушно и равномерно движется в ньютоновом пространстве, некая абстрактная и совершенно объективная данность, и только наша привычка очеловечивать все вокруг себя делает его жестоким, прекрасным, неумолимым. Оно бежит или ползет в нашей душе, но часы отсчитывают равные интервалы между прошлым и будущим — равные в Африке и в Тюмени, в Японии и в США. Иначе как бы двигались поезда, совершались сделки, шли уроки в школе, встречались влюбленные? Никакая кооперация была бы невозможна, если бы каждый завел себе свои собственные часы и по ним жил.

Так что там у нас происходит со временем?

Сальвадор Дали.

Распад сохранения памяти. 1952 г.

Не знаю, где для вас протекает физическое время — то самое, равнодушное и равномерное, для меня оно живет в часах и в учебнике физики. Учебник я основательно подзабыла со школьных лет, но в воображении осталось некое равномерное движение в пустоте, придающее ей направленность и напряженность. Что-то вроде того, о чем писал сам Ньютон: «Абсолютное, истинное математическое время само по себе и по самой своей сущности, без всякого отношения к чему-либо внешнему, протекает равномерно и иначе называется длительностью».

Время не математическое, а вполне реальное, но тоже физическое, живет в часах. На дорогу от дома до редакции мне нужно 60-75 минут, это как повезет с автобусом. Если дочь не вернется с работы часов в восемь и не предупредит, что задерживается, я начинаю волноваться. Картошка запекается в духовке до коричневой корочки 25 минут при 250 градусах. Ну, и так далее — очень полезный инструмент, даже странно, как жили когда- то без него. Впрочем, автобусов тогда не было, моя дочь не ходила на работу, а свои клубни-коренья хозяйки древности готовили не хуже нас. Пожалуй, что и лучше: их не отвлекали последние известия по радио «Эхо Москвы», которые я тоже слушаю по часам.

Но это ведь не жизнь, это всего лишь ее расписание. Я сама наполняю время жизнью — когда волнуюсь, жду, тороплюсь. А когда не наполняю — время перестает для меня существовать. Или существует в каком-то ином пространстве — книги, фильма, чьего-то рассказа, собственных воспоминаний.

Чего ж тут объективного, кроме расписания движения автобусов, начала радиопередач и длительности приготовления картошки?

Немного понятнее с биологическими часами внутри нас (это не метафора, а вполне научное понятие). Они вроде бы объективны по самой своей природе: мой организм реагирует на ритм изменений среды (день сменяется ночью, зима — весной и т.д.) и на ритмы у себя внутри (стук сердца, пульс, колебания артериального давления, — про это биолог лучше расскажет). Все, что снаружи, от человека не зависит, и стоит нарушиться внутреннему биологическому ритму, как он в испуге несется к врачу.

Ученые долго выясняли, где именно находится в человеке механизм этих биологических часов, но не сильно преуспели. Сначала они пытались найти тот участок мозга, который заведует часами: тогда мозг представляли себе как собрание локальных центров, управляющих каждый какой-нибудь сложной функцией по переработке информации и выдаче соответственных команд: движением, памятью, зрением, слухом. Однако выяснилось, что у каждой такой функции свой ритм работы, свои биологические часы, и, соответственно, управление ими не может быть сосредоточено в одной точке. Американские ученые Пенелопа Льюис и Винсент Уолш так и написали: «Можно думать, что в нашем мозгу существует множество различных нейронных «часов». Измерение интервалов различной продолжительности или связанных с различными типами поведения, по-видимому, производится расположенными в разных местах и по-разному действующими нейронными сетями».

Все-таки очень хочется опереться на некую объективную основу времени. Прошлое ушло, будущее когда еще будет; реальность — это настоящее. Его-то изо всех сил и вылавливали, чтобы измерить.

Множество ученых бились над тем, чтобы выделить в потоке текущего сквозь нас времени тот единый и неделимый квант, который и можно было бы считать «настоящим». Все были согласны друг с другом в том, что такой квант существует, но оценки его длительности различались в разы: от 0,87 до двух, двенадцати секунд и даже до двух минут. Беда в том, что этот квант оказывался разным в разных ситуациях. Кадры кинопленки сливались в единое, непрерывное движение на экране при скорости 24 кадра в секунду; психологи решили было, что именно одна двадцать четвертая доля секунды и есть наше «настоящее». Но звуковой поток воспринимается (и воспроизводится) с еще большей скоростью, а стихи читают намного дольше, прежде чем чтец вынужден сделать паузу. Этот разнобой, в конце концов, и заставил смириться с идеей, что в человеческом организме работает множество «нейронных часов», и все по-разному.