Знание - сила, 2007 № 07 (961)

Взять единую и неделимую частицу времени можно было только из человеческого восприятия, то есть проще всего было спросить об этом самого человека, но тут царил еще больший разнобой. Одни люди в принципе склонны преувеличивать интервалы времени, объективную длительность которых фиксируют часы, а другие склонны его преуменьшать. Различаются они в этом весьма значительно: один, например, считал, что минута уже прошла, через 13 секунд, другой — через 80 (эксперимент психолога Яна Эренвальда). Яснее всего такая склонность проявляется при психических заболеваниях и даже служит для их диагностики: для людей, страдающих «тоскливой депрессией», время ползет и тянется, а для маньяков — летит.

Мало этого: один и тот же человек по-разному воспринимает длительность времени в течение суток, причем относительный порядок в чередовании разных циклов восприятия возрастает с заболеванием (и тоже может служить для его диагностики). Как выяснили ученые Нижегородской медицинской академии Р.Айрапетов и С.Зимина, больные «тоскливой депрессией» дают максимальное значение индивидуальной минуты утром, с 9 до 11 часов, больные тревожной депрессией — дважды в день, в 9-11 и в 15-17 часов, а нормальные здоровые люди из контрольной группы (впрочем, как и маньяки) — когда угодно, без всяких закономерностей.

Вот вам и объективность.

Тем не менее, долго еще ученые носились с идеей (и до сих пор с ней не расстались) измерить «настоящее», единую для всех единицу длительности между «уже» и «еще», и тем самым придать биологическому и психологическому ощущению времени достоверность и объективность физических величин. Казалось: надо только подобрать «правильный» сантиметр — и из-под искажений, спровоцированных тоской или эйфорией, спешкой или ожиданием, можно будет извлечь «настоящее» таким, какое оно есть на самом деле.

Но вот вы, как психолог Джон Мэббот, сидите в темноте и слушаете шелест дождя, вдруг прерванный криком совы. Или сигналом воздушной тревоги. Поток времени для вас остается единым? Делится на «до», «во время» (крика, сирены) и «после»? О сове вы, пожалуй, забудете к концу эксперимента, о сирене воздушной тревоги — вряд ли. Деление времени на элементы, приходит к выводу Мэббот, зависит от содержания этих элементов. От того, насколько значительным было событие, наполнившее каждый из них.

Однако с этого места начинаются материи, никакого отношения к равномерному и равнодушному физическому времени не имеющие.

Сказано ключевое в нашей оценке времени слово: событие. Мы ждем события — время тащится. Мы его переживаем — и вообще не следим за временем или сожалеем, что оно стремительно убывает. Нет событий, все идет по накатанной колее — через несколько месяцев, а может, и раньше мы не вспомним, как прошли привычные дни. Тут срабатывает правило «перевертыша»: когда мы находимся внутри таких дней, без всяких событий и неожиданностей, они тянутся долго, когда вспоминаешь о них некоторое время спустя — кажется, они пронеслись, как один день (это давно отметили заключенные).

Е.Василенко и М. Садовский предположили даже, что относительно благополучные годы вообще выпадают из исторической памяти, в отличие от лет переломных и кризисных. Судя по всему, плохое и проблемное мы запоминаем лучше — как в собственной биографии, так и в истории страны.

Психологи А.Кроник и Е.Головаха решили, однако, что дело не в событиях как таковых, а в связях между ними. Одно становится причиной другого и весь вопрос в том, где, таким образом, связанные между собой события находятся: оба в прошлом — или одно в прошлом, а другое в будущем. В первом случае связь реализована и эпизод, связанный с этими двумя событиями, человек отнесет к прошлому. Во втором случае связь пересекает настоящее, она актуальна и делает актуальным уже состоявшееся, событие. Отсюда установленный психологами парадокс: расположив наиболее значительные события своей жизни в хронологическом порядке, участники эксперимента потом поломали эту последовательность, вырвав некоторые события из хронологического прошлого и отнеся их к своему психологическому настоящему.

То есть настоящее «настоящее», которое человек ощущает таковым — не сильно связано с хронологией, которая больше идет по ведомству времени физического, того, что в часах и календарях. Настоящее — это время, пронизанное актуальными связями. Известен знаменитый «эффект незавершенного действия Беллы Зейгарник»: запоминается, порождает в нас внутреннее требование действия именно незавершенное, прерванное дело. Завершенное — ушло в прошлое и забыто. Если не забыто — значит, в событии есть нечто, продолжающее нас трогать, задевать, побуждать к действию, то есть оно осталось актуальным или в любой момент может стать таковым.

Практически всякое дело можно представить себе незавершенным, если заново включить его в цепочку причин и следствий, сделать (или счесть) источником последующих дел. И любое из них, вроде бы уже с завершением ушедшее в прошлое, может быть оттуда извлечено, обрести актуальность, если от него вдруг протянулась ниточка к другим делам, предстоящим.

Пабло Пикассо в гончарной мастерской

Так может, прав Блаженный Августин, провозгласивший в «Исповеди»: «Совершенно ясно теперь одно: ни будущего, ни прошлого нет, и неправильно говорить о существовании трех времен — прошедшего, настоящего и будущего. Правильнее было бы, пожалуй, говорить так: есть три времени — настоящее прошедшего, настоящее настоящего и настоящее будущего. Некие три времени эти существуют в нашей душе, и нигде в другом месте я их не вижу: настоящее прошедшего — это память; настоящее настоящего — его непосредственное созерцание; настоящее будущего — его ожидание; нет на самом деле ни прошлого, ни будущего, есть только настоящее — «настоящее прошлое» и «настоящее будущее».

«Настоящее будущее» (по отношению к Августину) внесло некоторые коррективы: оно сделало в настоящем акцент не на созерцании, а на действии, и именно действие наделило способностью сдвигать, раздвигать и вообще перепутывать времена.

Ну, чем не машина времени?

Но обратите внимание: еще Августин высказался в пользу чисто субъективной природы времени, которое течет в нашей душе и больше нигде.

Тогда математическое и физическое время текут в душе Ньютона и его последователей, и у меня нет по отношению к нему никаких обязательств.

Про машину времени — серьезнее, чем вам кажется. Ехать можно куда угодно, «в любую сторону моей души». Поскольку мы различаем только три части времени: прошлое, настоящее и будущее — то ехать можем в любой момент на любой из этих трех материков. (Кстати, у людей древнего мира времен было куда больше: все- таки мы с прогрессом не только приобретаем новые возможности, но и теряем старые).