Знание - сила, 2007 № 06 (960)

Томас Мор в кругу семьи; 2540 г.

Великое дело — доступ к королевскому уху. И возможность расставлять акценты. Он не просто докладывает, он излагает. Он сам — автор изложения, и король Генрих VIII это дозволяет.

Давайте чуть отступим. Генрих VIII довольно молод. Что связало такого гуманиста, как Мор, с таким злодеем, как Генрих VIII? Ведь он остался в истории злодеем. Рубил головы направо и налево, отрубил голову тому же Томасу Мору. Считается первым монархом абсолютистского типа. Власть короля абсолютна и постепенно все более произвольна и страшна. Что могло их объединить?

Когда Генрих VII умер, и ему наследовал его сын Генрих VIII, в 1509 году ему было 18 лет. И появились надежды у мыслящей, думающей, гуманистически настроенной части общества на то, что он будет не таким, как его отец, что Звездная палата по расследованию измен, созданная Генрихом VII, не будет непрерывно лить кровь. И Мор написал оду на коронацию Генриха VIII и его жены королевы Екатерины Арагонской. Там есть такие строчки: «День этот — рабства конец, этот день — начало свободы, рады законы теперь силу свою обрести». Мору 31 год. Он наивен, но не настолько, чтобы во все это категорически верить. По-видимому, в духе античной традиции это была программа, вложенная в оду, программа для короля. Это — мягко высказанные советы и пожелания. Вот, дескать, юноша, как надо править! А поскольку король — юноша, то Мор думает: может, не бесполезно?

А затем между ними сложилось что-то даже вроде дружбы. Король повышает его в должностях, посылает во всяческие посольства. В 1523 году Мор уже побывал спикером палаты общин, и вдруг король ему предлагает — прямо как в ХХ веке! — «А не поехать ли тебе, друг мой Томас, послом Англии в Испанию?» Отправить его туда из Лондона — это уже признак начавшегося охлаждения. А ведь была дружба. По свидетельству зятя Томаса Мора, Ропера, Генрих даже иногда наезжал в Челси, тогда это деревня на Темзе за Лондоном, в дом Мора. Дом приличный — не дворец, но хороший дом. Обедал король и гулял по саду, как пишет Ропер, «обняв Мора за шею». Может быть, Мор впал в обольщение? Нет. Он Роперу сказал: «Я ведь понимаю, при всех этих объятьях, если что, он эту самую голову с шеи снесет...» Что и случилось в конечном итоге. Он предвидел. И все-таки служил. И в 1529 году стал лордом-канцлером. Так, может быть, он наивный? Может быть, действительно все-таки в «Утопии» он всерьез мечтал об уравнительном коммунизме? Не думаю. При назначении он говорил ответную речь. И в ней есть такие слова: «Если бы не милость короля, я считал бы свое место столь же приятным, сколь Дамоклу был приятен меч, висевший над его головой». Напоминаю, что Дамокл — любимец сиракузского тирана Дионисия Старшего в V — IV веках до новой эры. Завидовал тирану. Хоть и любимец, а все-таки как-то изложил: «Как же тебе хорошо, как же замечательно, что ты первый». И тиран такую шутку античную устроил: на один день уступил ему все — свой трон, свой дворец, свою власть. И совершенно уже стал наслаждаться Дамокл жизнью, когда вдруг поднял глаза случайно и увидел, что над его головой висит обоюдоострый меч, подвешенный на конский волос. Как всегда, в античных анекдотах есть образность, метафора. И сразу расхотел. Поблагодарил Дионисия за эту возможность и перестал завидовать навсегда.

Мор в своем ответном слове сказал, насколько он понимает, что это место — не радость, не синекура, а страшная опасность. Он все еще надеялся воспитать Генриха VIII? И почему вообще надеялся? Наивность, о которой можно сказать сегодня, но тогда это была норма гуманистического мышления. Генрих VIII был хорошо образован. И гуманистическому кругу людей казалось, что образование защищает человека от безнравственности. Сегодня мы хорошо знаем, что нет.

При этом Мора назначают канцлером. Второй человек в стране — король, а затем лорд-канцлер. Уже не докладчик прошений, а хранитель большой государственной печати, принимающий участие в обсуждении всех важных вопросов. Зачем это Генриху? Таков к этому времени стал моральный авторитет Мора не только в Англии — в Европе — в Голландии, в Германии, в Италии его знали самые знаменитые и мыслящие люди. Его знали при королевских дворах. А Генриху важно, что человек с таким авторитетом при нем. И, наверное, он рассчитывал превратить Томаса Мора в свое покорное орудие. А вот это оказалось никак невозможно. И выяснилось очень скоро.

Напомню, что уже за два года до назначения Мора у Генриха началась история с разводом. Это оказалось делом невероятно трудным, и Генрих обращался к Томасу Мору с просьбой дать заключение на возможность развода с королевой Екатериной Арагонской. Хотя брак был законнейший, в лоне католической церкви, и у них были дети. И папа уперся. Король обратился к ведущим университетам и заплатил большие деньги, чтобы они дали ученое заключение, что развестись можно. За деньги дали.

А вот Мор-то, оказалось, не продается, своего заключения он не дал. Свою семью Томас Мор обожал. Его первая любимейшая жена очень молодой умерла. Второй раз женился на женщине, пишут современники, явно немолодой и некрасивой, но он всегда говорил: «Она молода, красива, прекрасна». И она чувствовала себя такой. В доме были лад, покой, любовь. Старшая дочь Маргарита хорошо понимала своего отца и разделяла его взгляды. Она чуть не умерла в день его казни. И чтобы такой человек своим моральным авторитетом осенил деяния Генриха VIII? Это было невозможно.

Но каковы деяния? Прежде всего, напомню, что это было время так называемых огораживаний, массового сгона крестьян с земли. И у Мора в «Утопии» это звучит: «Говорят, наши мирные овечки стали такими хищными, что пожирают людей». Многие оказались оторванными от земли. Дороги заполнились бродягами, разбойниками, ворами, но больше всего — попрошайками. Их вешают. Повешено при Генрихе VIII было 72 тысячи человек. Нам даже трудно себе это представить — кровавое, страшное время! И рядом — светлая фигура Томаса Мора. И чтобы он поддержал человека, вдохновляющего эти повешения, одобряющего своими законами, дозволяющего эти кровавые законы?

Генрих VIII обладал сознанием вседозволенности. Папа уперся, упраздним папу. Вот он, в сущности, знаменитый акт о супрематии — это упразднение духовной власти папства над Англией и превращение короля в верховного руководителя церкви вместо римского папы. Так родилась англиканская церковь.

Генрих VIII, попирающий ногами Папу Римского. Аллегория

Конечно, многие хотели избавиться от папской власти. Гуманисты критиковали духовенство и осуждали его. Но, понимая, что идет на смену им — Лютер, Кальвин и их сторонники — новый фанатизм, непримиримый, жестокий, узколобый, сектантский, не видели морального смысла поддерживать их. Поэтому позиция Мора была чисто моральной. Он не был религиозным фанатиком, но мысль о том, что, единожды присягнув в данном случае католической церкви, можно менять позицию, была для него невозможна. Это первое. И второе: присягнув новому устройству церкви, он санкционирует конфискацию монастырских земель, и значит, толпы казнимых попрошаек увеличатся. В этой обстановке он занимает непримиримую позицию: не поддержу! А королю его поддержка нужна. Однако Мор остается лордом-канцлером почти три года. И все-таки ясно: раз не поддержал — обречен. Он уходит сам в отставку 15 мая 1532 года, когда английское духовенство присягнуло королю как главе церкви.