Знание - сила, 2007 № 02 (956)

В истории с байкальской трубой этот орган — Росприроднадзор — заметил нарушения, но тут же о них забыл. В истории с проектом «Сахалин-2» все было наоборот. В июле 2003 года МПР утвердило положительное заключение экологической экспертизы его второго этапа, после чего ряд общественных организаций в течение трех лет добивался отмены этого документа. В качестве одной из причин указывался сброс миллиона тонн грунта, вынутого при дноуглубительных работах, в залив Анива — главной морской житницы Сахалина, да, пожалуй, и всей южной половины дальневосточных морей. Поток ила и грязи, заживо хоронящий водоросли и донных беспозвоночных, не был указан в документах, поданных на экспертизу, и это было достаточным основанием для отмены ее заключения. Но все эти годы федеральные ведомства спокойно взирали на происходящее — пока в июле уже 2006 года Росприроднадзор не начал вдруг комплексную проверку объектов «Сахалина-2». Разумеется, там тут же обнаружились отступления от проекта и прочие нарушения закона, и в сентябре приказ, утверждающий положительное заключение экспертизы, был отменен. Но для подводных пастбищ Анивы это не имело ни малейшего значения — дноуглубительные работы завершились почти за год до этого, и весь возможный вред был уже нанесен.

Теоретически общественные активисты могут не полагаться на изменчивый нрав ведомств, а добиваться отмены заключения через суд. Но сроки рассмотрения таких дел настолько велики, что нередко к моменту вынесения решения спорный объект уже оказывается достроен. Так было, например, с нефтеналивным терминалом Каспийского трубопроводного консорциума под Новороссийском.

Подобные истории обессмысливают саму идею экспертизы. Возвращаясь к аналогии с судом присяжных — много ли проку было бы в этом суде, кабы осужденные им преступники отправлялись в тюрьмы, персонал которых сам решал, кого из заключенных надо стеречь, а кого — выпустить на волю?

Справедливости ради следует сказать, что у возможностей экспертизы есть и естественные ограничения. К примеру, уже упомянутый проект «Сахалин-2» и аналогичный ему «Сахалин-1» рассматривались отдельно разными экспертными комиссиями — что и естественно, поскольку они заявлены разными компаниями, ни одна из которых не может отвечать за действия конкурента. Но серым китам, пасущимся у сахалинских берегов, от этого не легче: если морские работы по обоим проектам совпадут хотя бы в течение одного сезона, китам будет просто некуда уходить. Нередко бывает, что и один заявитель разбивает свой проект на несколько частей, воздействие каждой из которых на среду, более-менее, приемлемо, а всех вместе — опасно.

Река Кара-Алаха у подножия Укока. Август 2006. Фото В. Рыжков

Тем не менее, для оценки экологических последствий любых планируемых действий ничего эффективнее процедуры экологической экспертизы пока не придумано. Хотя...

Возможно, к тому времени, как этот текст попадет к читателям, он будет уже запоздалым некрологом этой процедуре. 1 января 2007 года вступает в действие Градостроительный кодекс РФ, согласно которому запрещается проведение любых государственных экспертиз проектной документации, кроме описанной в нем «единой». Она может рассматривать только соответствие проекта действующим техническим регламентам. А их в области экологической безопасности пока нет ни одного и, согласно официальным планам правительства, не будет, по крайней мере, до 2008 года. Что, впрочем, нисколько не смущает законодателей: в сентябре Госдума приняла в первом чтении поправки в этот кодекс и ряд других законов, дополнительно расширяющие область применения этого порядка, а заодно ограничивающие полномочия государственного экологического контроля.

Эти новации, как и почти все катастрофические решения в России, основаны на более или менее здравых соображениях. Требование проведения экспертизы для установки каждого киоска или собачьей будки — верный способ парализовать этот институт (о чем на страницах «Знание — сила» убедительно писала Светлана Голубева). Можно понять желание снять административные барьеры, соблюсти принцип «одного окна», стимулировать строительство индивидуального жилья — так обосновывают необходимость поправок их инициаторы. Однако пожарный порядок, в котором это делается, плюс некоторые подробности (в числе прочих изменениям подвергается и закон «О континентальном шельфе», вряд ли имеющий отношение к коттеджному строительству), наводят на мысль, что мы присутствуем при очередной попытке наказать зловредное зеркало.

Впрочем, таких попыток было уже немало. В 2000 году служба экспертизы была надолго выведена из строя ликвидацией Госкомэкологии. Полтора года спустя она оказалась парализована безумной структурой реформой МПР. Осенью 2003 года разработчики административной реформы сочли, что в этой деятельности «не заложено властных функций», и попытались перевести ее на коммерческую основу...

И всякий раз это кончалось одним и тем же — отойдя от приступа гнева, царица заказывала новое зеркало.

Александр Грудинкин

Фото И. Власкиной

Наше тело — чудесный таинственный механизм.

Что же у него внутри?

Посмотрим на себя сквозь прозрачную кожу...

Статистика — вот лучшая похвала ногам. От колыбели до катафалка они успевают совершить в среднем 150 миллионов шагов, преодолевая путь в сто тысяч километров. Если б мы доверяли нашим ногам, то сумели бы проделать пару кругосветных путешествий, променяв скучный долг домоседа на мир, полный впечатлений.

Иные ноги бегут по жизни еще быстрее, чем стопы субъекта средней статистики, способного вышагать за день всего три километра. Так, официанты, почтальоны, бегуны, да и просто вечные непоседы, любители бродить по городам и весям, ежедневно перекрывают положенную нам норму вдвое, втрое, а то и более того, спеша по жизни, как белки, скачущие в колесе.

Когда-то ноги помогали людям преследовать добычу и спасаться бегством от врагов. На заре человеческой истории часто побеждал не сильнейший, а быстрейший. С появлением цивилизации ноги превратились в «средство связи». По дорогам и бездорожью спешили гонцы-скороходы, доставляя добрые вести царям, а доведись донести плохую новость, платили за нее подчас головой.