Знание- сила, 2006 № 10 (952)

Фантазия на тему брачуюшегося Иисуса — последний судорожный вскрик Просвещения. Новые тираномахи не дремлют — ими в пух и прах раскритикован Христос. Чуткие к sexual harassments, сексуальным домогательствам, американцы однозначно толкуют любые проявления симпатии к женскому полу схваченного, кажется, с поличным Назаретянина.

Дальше некуда. Истома. Тенденции модного искусства таковы, что скоро в мертвящей трясине какой- нибудь популярной галереи появится свой кулик с инсталляцией, например, под названием «Порочные будни на пути к непорочному зачатию», изображающей Деву Марию в сортире.

«Железо ржавеет, не находя себе применения, стоячая вода гниет или на холоде замерзает, а ум человека, не находя себе применения, чахнет».

«Код да Винчи» воплощает навязчивую идею современности: за известными нам фактами, за их официальной интерпретацией учеными и

СМИ скрывается некая тайная истина. В ее поисках политологи вычитывают между строк официального пресс-релиза целые секретные досье, а по расположению участников праздничных церемоний строят новые теории заговора.

Ловцы тайных откровений высматривают на географической карте мистические треугольники неведомого и за руинами древних храмов чуют поступь атлантов, гигантов и залетных космических экстравагантов. Вот и за двумя тысячами лет поклонения Христу, двумя тысячами лет каждодневных обрядов, истово и не очень молящихся прихожан, фанатично или привычно читающих молитвы попов, за рутиной размышлений о вере, за церквями, крестами, иконами, изваяниями, тропарями и акафистами — за всем тем, среди чего живут простые верующие, скрываются несколько человек, не верующих ни во что, выдумавших с самого начала биографию Христа и теперь передающих свое тайное знание по наследству.

У любого исторического явления есть свои пружины, и они не имеют ничего общего ни с классовой борьбой, ни с экономическими факторами, ни с вождями и царями. Подлинные пружины истории, ее творцы — это несколько отпетых мошенников, плетущих нити заговора ради сбережения своих богатств и дурачащих весь мир. История человечества придумана ими, не понята никем, объяснена мной, откроется вам — вот лейтмотив популярных в последние десятилетия исторических бестселлеров Брауна, Мулдашева, Деникена, Фоменко.

В начале было не слово Божие — в начале были козни и заговор людей, далеких от всякой идеи Бога. Бог умер. В его владениях хозяйничают «посвященные», не допуская к силе, власти, богатству никого из профанов. «Сионские мудрецы» начала XX века политкорректно преобразились и составили Приорат Сиона. Недовольны подменой разве что руководители католической церкви, внезапно превращенные фантазией Брауна и К° в дирекцию авгиевых конюшен.

И все же мы должны быть благодарны авторам фильма, телепередач и упомянутых книг — за то, что они заставили нас, споря с ними, вновь вспомнить о той евангельской эпохе, что жила в ожидании спасительной веры, — эпохе, так похожей на нашу, эпохе империй, армий, царственных указов, политической власти, теснящей народы, сбивающей их в стада дрожащих агнцев, эпохе больших денег и ресурсов, сутолоки, смердящих трущоб, пьянящих зрелищ, резко сократившихся расстояний, эпохе, которая «кончилась в Риме от перенаселения».

«И вот в завал этой мраморной и золотой безвкусицы пришел этот легкий и одетый в сияние, подчеркнуто человеческий, намеренно провинциальный, галилейский... человек» (Б.Л. Пастернак). Как полторы тысячи лет спустя в «завал» книжной мудрости, умерших языков, истолченных в ступе истин, затверженных с детства советов и заветов пришел другой человек — Леонардо.

В книге Дэна Брауна их маски надели какие-то персонажи. Сами маски оказались плохо прорисованы, но помарки и кляксы выискивают и успешно оттирают те, кто берется за «разгадку кода да Винчи». А я лишь еще раз удивлюсь, что на тысячи людей, державших черную книгу Брауна, не встречал еще никого, кто бы читал роман о Леонардо Д.С. Мережковского — «Воскресшие боги».

Александр Зайцев

Животные не сидят на месте. Все-то они рыскают по лесам, крадутся по горам или мчатся по степи. Медлить им некогда: поленишься — голодным спать ляжешь или сам на обед попадешь.

А как быть, если у тебя дети? Колясок в мире животных нет и не будет. Малышей приходится прятать или все время носить с собой.

В этом братья наши меньшие — такие мастера и выдумщики, что нам осталось только дивиться.

Ничего на свете лучше нету, чем сидеть у мамы на спине! Вцепишься в шерсть или перья и скачешь, бежишь, летишь, перемахивая через реки и холмы, то прижимаясь к земле, то. словно облако, проплывая над лесом. С мамой рядом — как за каменной стеной! Будь ты мал и слаб, мама тебя от любой беды унесет. Да еще и согреет. если на улице холодно. Со стороны поглядишь: идиллия!

А вот малыш орангутан так не считает. В джунглях Калимантана водится дымчатый леопард. Он карабкается по деревьям лучше и быстрее любой обезьяны. Цепляясь ручонками за шерсть, малыш с ужасом смотрит, как сокращается расстояние. Как от такой беды убежать? Внезапно мама и вовсе замирает. Поворачивается зачем-то, куда-то тянется. Прыгать надо или бежать! Разве не понятно? Что-то свистит над головой и бьет леопарда. Он дрожит всем телом и, покачнувшись, прыгает вниз. Вот оно, секретное оружие мамы! Руками и ногами она оттянула ветки дерева и, едва приблизился враг, отпустила их. Хлесткий удар потряс зверя. С высоты в двадцать-тридцать метров тот сверзается наземь. Со стороны поглядишь: победа!

А вот малыш орангутан так не считает. В небе мелькнула тень: то простер свои крыла малайский орел. Он кружит над лесом и смотрит, не мелькнет ли где слабая обезьянка, что ездит под куполом леса на маминой спине. Тогда он камнем бросится вниз. Но и этот враг победим! Не успел малыш испугаться, как мама, опять остановившись, повернулась, подпрыгнула, схватилась за сук, качнулась и сильным ударом лап отогнала надоедливую птицу. Вот-вот, моя мама всех главнее! Ее боятся и в воздухе, и на земле. Только крепче надо держаться за ее спину.

Все молодые обезьянки — и шимпанзе, и гиббоны, и гориллы, и бонобо — цепляются за шерсть мамы, как за жизнь. Ведь рождаются они беспомощными. Поэтому первые недели детства для них полны самых невероятных опасностей. Любой хищник, даже не мечтающий ударами лап опрокинуть взрослую обезьяну, рассчитывает, что малышей-то как раз схватит за бочок. Как же тем трудно приходится! Их органы чувств вполне сформировались, а вот ножки и ручонки слабы. Они ясно видят беду, чуют, слышат, как та надвигается, а постоять за себя не могут. Да что там постоять! Даже убежать не могут.