Знание- сила, 2006 № 05 (947)

На самом деле Мандельштам пытался разобраться и в ламаркизме, и дарвинизме. Но как поэт и философ воспринимал их как культуры. И тексты их оценивал как привлекательные или нет вне зависимости от научного содержания.

Разговор о стихотворении "Ламарк" превратился в дискуссию, не всегда понятную: спорили специалисты, владея особыми "своими" знаниями и навыками.

Перерыв прервал мои всматривания в новые черты и выражения лица науки, которое то вдруг отчетливо проступало в удачном повороте мысли, точно найденном сравнении, то исчезало в многословии или надуманности. Но результат ведь зависит часто от того, чего ты сам ждешь и к чему готов. Каков вопрос — таков ответ. И, видно, я не умела задать вопроса, когда что-то не понимала, и "дефект" был в моем неуменье, а не в их великолепном свободном полете мысли и воображении. Стоп. Может, это и есть новое лицо?

Дальше речь шла о евгенике. Это был неспешный рассказ об истории развития евгенических идей и популярности их в России в 20-х годах. Рассказывал Евгений Пчелов, а мой коллега, журналист Александр Волков, пересказал их для читателей-

Бернард Шоу

В 1869 году английский ученый Фрэнсис Гальтон (двоюродный брат Чарлза Дарвина) выпустил книгу "Наследственный гений и исследование его законов и последствий". Его идея состояла в том, что главными факторами развития человечества объявлялись наследственность и естественный отбор. Наследуемыми Гальтон считал не только физические качества, но и психические, талант в том числе. Наследственность, полагал он, сильнее всех факторов среды.

Гальтон был уверен, что человек может сознательно ускорять или замедлять эволюцию своего вида, активно вмешиваясь в ход эволюции. Он выдвинул задачу улучшить человеческий род, увеличив число даровитых людей. Сначала предполагалось исследовать одаренность. Были разработаны очень подробные анкеты, и результатом опросов стала книга "Английские люди науки, их природа и питание". По сути, он считал евгенику не наукой, а практической деятельностью — своего рода селекцией.

В этой деятельности было два направления — положительное, то есть методы, способствовавшие рождению одаренных людей, и отрицательное — способы, позволявшие пресечь размножение нежелательных элементов, их стерилизация. Сам Гальтон был сторонником исключительно положительной евгеники. По его мнению, евгеника должна была стать новой религией человечества.

Идеи Гальтона вызвали огромный интерес. Ими увлекались, например, Герберт Уэллс и Бернард Шоу. При Лондонском университете ровно сто лет назад была создана евгеническая лаборатория, во главе которой встал Гальтон. В 1907 году было основано и первое евгеническое общество.

Вскоре в США меры в области евгеники стали осуществляться уже на законодательном уровне. Некоторые штаты приняли законы о стерилизации. В скандинавских странах — тоже.

В 20-е годы евгеника дошла и до СССР. Ее идеи стал вводить в науку Николай Константинович Кольцов, один из основателей генетики в России. С его подачи в 1922 году было организовано Русское евгеническое общество, председателем которого Кольцов оставался вплоть до его закрытия. Общество издало семь томов журнала (с 1922 по 1929 годы). В первом его номере Кольцов опубликовал свою программную работу "Улучшение человеческой породы". Был организован евгенический отдел и в Институте экспериментальной биологии, основанном Кольцовым. Понятно, он не ждал быстрых результатов от евгеники, полагал, что это работа рассчитана на столетия.

Главную трудность Кольцов видел в том, что в этой области нельзя проделать эксперимент. "Мы не можем заставить Нежданову выйти замуж за Шаляпина только для того, чтобы посмотреть, каковы у них будут дети. Мы не можем ставить по определенному плану опыты, а должны ограничиться простым наблюдением над семьями, слагающимися без всякого плана".

В таком случае раз опытная работа невозможна, выход один — описание и число, статистика. Кольцов изложил несколько методов исследования: "Я возлагаю большие надежды на изучение химических свойств крови".

Какие же цели поставит перед собой евгеника? Кто эти цели наметит? Может ли наука взять на себя задачу генетического отбора?

"Человеческий род должен не только сохранить свое существование при всех условиях, но и совершенствоваться. Самое ценное в психике человека свойство — это открывать новое в какой бы то ни было области. Будущий человек не должен быть развит слишком односторонне, он должен быть также снабжен и здоровыми инстинктами, сильной волей, врожденным стремлением жить, любить и работать, должен быть физически здоров и гармонично наделен всем тем, что делает его органически жизнеспособным. Этот новый человек — сверхчеловек. Он должен действительно стать царем природы и подчинить ее себе силой своего разума и своей воли. Вот тот идеал евгеники, который, мне кажется, наиболее привлекателен, хотя я его отнюдь никому не навязываю, полагая, что идеал современного человека может быть обрисован и иначе".

В то же время Кольцов очень негативно относился к всевозможным запретительным мерам и к отрицательной евгенике в целом. "Борьба с наследственностью в руках неосторожной власти может стать страшным орудием борьбы со всеми уклоняющимися в сторону от посредственности и вместо евгеники может привести к определенной кокагении, то есть к ухудшению колонии".

Многие генетики поддерживали Кольцова. Среди них были Юрий Александрович Филипченко и Александр Сергеевич Серебровский.

Академик ВАСХНИЛ Серебровский считал, что евгеника должна носить практический характер, то есть максимально развивать производительные силы страны. Он полагал, что необходимо отделить любовь от деторождения, создать банк сперматозоидов высокоодаренных и не отягощенных наследственными болезнями лиц и применять в широком масштабе искусственное осеменение у человека, то есть, по существу, организовать селекцию человека.

Филипченко пошел по гальтоновскому пути — разработал весьма подробную анкету и распространил ее среди разных слоев; в особенности его интересовали ученые. Свои выводы он обобщил в статье "Интеллигенция и таланты": заботиться надо об интеллигенции и ее воспроизводстве!

"Евгенические идеи, — подытожил свой доклад Евгений Пчелов, — всегда востребованы утопическими идеологами, особенно теми, которые пытаются себя реализовать... Ясно, что в первые годы советской власти все это шло на "ура". Всегда евгеника встраивается в утопический или псевдоутопический дискурс. Любое либеральное течение мысли, наоборот, "размывает" ее очень сильно и отторгает".