Знание-сила, 2006 № 01 (943)

И что же мы обнаруживаем в самой глубине ветхозаветных звуков, истолкованных Берманом? А обнаруживаем мы нечто удивительно знакомое.

Человек, показывает Берман, задан библейским текстом как существо по определению становящееся, а не созданное, и готовое раз и навсегда. Его задача — во-первых, "работа роста", постоянное сознательное самосозидание: он должен "продуктивно работать" свою душу (сам райский сад — не что иное, как "рабочее место" для человека, "лаборатория", где проходят проверку схемы бытия, утвержденные Богом при Творении). Во- вторых, — самопознание как обязательное условие еще одной коренной его задачи: познания. Наконец, человек... свободен. Его сущность — свободный выбор себя и своих путей в мироздании, своих отношений с Добром и Злом. Тут, пожалуй, и сам Жан- Поль Сартр не нашел бы, что возразить...

Ведь это же коренные черты новоевропейского проекта человека! Это же классическая фигура западного гуманизма!

Не вкладывает ли современный интерпретатор в Тору заведомо более поздние смыслы, прошедшие интенсивную христианскую и даже постхристианскую обработку?

Вряд ли обошлось совсем без этого. И вряд ли может быть иначе, когда к толкованию изначальных для нашей культуры текстов обращается человек, сформированный культурой, которая уже не сможет забыть столетий христианского и десятилетий постхристианского опыта, и сколь безупречно он ни знал бы язык первоисточника, все равно с высокой вероятностью он увидит в этом первоисточнике то, что так или иначе соответствует его мировосприятию, пенностям, ожиданиям и потребностям.

Более того, так и должно быть. Задача Бермана — вовсе не историческая реконструкция, но скорее прочтение библейских первосмыслов изнутри нашей сегодняшней экзистенциальной ситуации. Первосмыслы вообше, по определению, в каждой ситуации актуализуются заново, они только в этом режиме и существуют: каждому говорят то, что ему должно услышать. Так что если перед нами и "миссионерство", то, несмотря на свою еврейскую, иудейскую оболочку — нет, даже благодаря ей, — сугубо общечеловеческое.

Есть области науки очень трудно поддающиеся популяризации.

К ним, безусловно, можно отнести сравнительно-историческую лингвистику.

Между тем, это та отрасль знаний, в которой наша страна лидирует. Блестящие лингвисты старшего поколения — Вяч, Вс. Иванов, И. М. Дьяконов, А.В. Дыбо — и теперь уже среднего — С. Старостин, А. Милитарев, И. Пейрос, 0. Столбова и многие другие — составляют гордость мировой науки. И потому о том, чем занимаются эти небожители, рассказать очень хотелось. Наш журнал первым взялся за зто непростое дело и добился успеха. В редакцию пришло письмо из Международной ассоциации лингвистов, в котором выражалась благодарность за публикации бесед Галины Бельской с Александром Милитаревым.

Спустя двадцать лет предлагаем в сокращенном виде эти статьи.

У археологии и истории есть помощница и конкурентка — сравнительно-историческая лингвистика. Ее адепты далеко проникают за невидимую стену "бесписьменности", кажущуюся такой прочной. Они пробуют, например. восстановить язык, от которого пошли языки индоевропейские (от английского, французского, немецкого, русского до хинди) и алтайские, и дравидийские (в Индии), и уральские, и картвельские (на Кавказе), и семито-хамитские в Африке и Передней Азии (их называют еще афразийскими), и некоторые другие. В них ученые обнаружили признаки сходства, доказали, что оно объясняется древним родством, то есть происхождением от одного языка, на котором говорил пятнадцать, двадцать, а может быть, и больше тысяч лет назад неведомый ныне народ. Все это — языки Старого Света, и за их огромной семьей — суперсемьей — закрепилось имя ностратической (в переводе с латыни — "нашей"). Об этом беседа нашего корреспондента Галины Бельской с Александром Милитаревым, ответственным секретарем оргкомитета конференции "Лингвистическая реконструкция и древнейшая история Востока". Но сам круг проблем, которыми занималась конференция, еще шире. Коротко его можно очертить двумя вопросами: откуда пошли языки, на которых говорят сегодня, и где и какие народы говорили нс языках — предках современных и древних языков?

А. Милитарев: В течение многих лет группа лингвистов занималась делом, которое неизбежно должно было вывести нас за рамки собственно лингвистики. Мы работали над восстановлением ряда праязыков и прежде всего их лексики, словарного состава. Когда, сравнивая родственные языки (не важно, живые современные или языки древних письменностей), восстанавливают лексикон праязыка — их общего языка-предка, то имеют дело со словами двух типов. К первому причисляются названия основных вещей, явлений и понятий, относящихся к физиологии человека, существенным для него объектам окружающей природной среды, основным качествам, свойствам, действиям и этих объектов, и самого человека. Это так называемая базисная лексика. Именно та базисная лексика, которая имеет общее происхождение в родственных языках, дает основание — наряду с общностью грамматической структуры — для установления как самого факта родства, так и степени такого родства.

Второй тип — слова, связанные с той стороной деятельности человека, которая выделяет его из мира природы, то есть с человеческой культурой. Это культурная лексика, всегда привязанная ко времени и пространству — к конкретной человеческой истории.

Когда лингвист получил достаточно полную картину культурной лексики восстанавливаемого праязыка, начинается самая, на мой взгляд, интересная работа, то, ради чего в конечном счете он бился, распутывая хитро сплетенный клубок звуковых переходов, морфологических соответствий и смысловых ассоииаций. Здесь он выходит за рамки своего достаточно узкопрофессионального дела и вступает в широкую область человеческой истории.

И вот тут возникает труднопреодолимый соблазн поставить реконструированный праязык во вполне конкретное время и место. Но для этого необходимо знание истории, глубокое и серьезное. Лингвист должен искать партнера. Такого же профессионала, но в другой науке, пробивающего тот же тоннель с другого конца.

Можно, по-видимому, сказать, что сегодня сравнительно-историческое языкознание — самая точная из гуманитарных наук. Основные ее принципы, сформулированные в конце прошлого века западноевропейской школой младограмматиков, были выработаны на материале индоевропейского языкознания, остающегося и по сей день эталоном для компаративистов. И разговор у нас идет не о лингвистике в целом, а только о сравнительно- историческом языкознании и даже еще уже — о работе по реконструкции праязыков крупных языковых семей, восходящих к достаточно глубокой "дописьменной" древности.