Знание-сила, 2004 № 12 (930)

Запомнилась Рокоссовскому и сцена в штабе Сталинградского фронта, когда, услышав, как командующий фронтом генерал В.Н. Гордое материт по телефону своих подчиненных, Жуков, заместитель Верховного Главнокомандующего, „не вытерпел и стал внушать Гордову, что „криком и бранью тут не поможешь; нужно умнее организовать бой, а не топтаться на месте“. Услышав его поучение, я не смог сдержать улыбки. Мне невольно вспомнились случаи из битвы под Москвой, когда тот же Жуков, будучи командующим Западным фронтом, распекал нас, командующих армиями, не мягче, чем Гордов.

Возвращаясь на КП, Жуков спросил меня, чему это я улыбался. Не воспоминаниям ли подмосковной битвы? Получив утвердительный ответ, заявил, что это ведь было под Москвой, а кроме того, он в то время являлся „всего-навсего“ командующим фронтом“. Поистине дьявольская разница, как говаривал Пушкин!

Что-то не похоже, что Жуков и Рокоссовский особо любили друг друга. Создается впечатление, что „черная кошка“ между ними пробежала не осенью 44-го, когда Рокоссовского заменили Жуковым на главном, берлинском направлении, а значительно раньше.

Точно так же и Конев в посмертно опубликованных главах мемуаров рисует совсем иную картину своего назначения заместителем командующего Западным фронтом комиссией Молотова без какого-либо участия Жукова: „К 10 октября стало совершенно ясно, что необходимо объединить силы двух фронтов — Западного и Резервного — в один фронт под единым командованием. Собравшиеся в Красновидово на командном пункте Западного фронта Молотов, Ворошилов, Василевский, я, член Военного совета Булганин (начальник штаба фронта Соколовский в это время был во Ржеве), обсудив создавшееся положение, пришли к выводу, что объединение фронтов нужно провести немедленно. На должность командующего фронтом мы рекомендовали генерала армии Жукова, назначенного 8 октября командующим Резервным фронтом“. Предложения были переданы в Ставку за подписями Молотова, Ворошилова, Конева, Булганина, Василевского.

Г.К. Жуков и К. К. Рокоссовский в Берлине

Получается, что никто Ивана Степановича расстреливать не собирался и все назначения были решены без участия Жукова. Отношения Конева и Жукова задолго до Берлинской операции были далеки от товарищеских. Поэтому Сталину не было никакой нужды стравливать своих маршалов путем устройства „берлинской гонки“ или хитроумной перетасовки их с фронта на фронт.

Все перемены перед заключительными операциями в Германии преследовали одну по большому счету пропагандистскую цель — создать величественный образ Сталина, полководца и победителя, координирующего действия трех фронтов в наступлении на „фашистское логово“ Берлин. Кстати, подвернулась еще возможность благодаря гибели И.Д. Черняховского — отправить Василевского командовать 3-м Белорусским фронтом в Восточную Пруссию, освободив от должности начальника Генштаба. Преемником Василевского стал генерал армии А.И. Антонов, которого никто не мог заподозрить в том, что он является истинным архитектором победы.

Почему же Сталин после войны удалил Жукова на далекую периферию, несколько десятков генералов и маршалов-победителей посадил, а троих, в том числе бывшего маршала Кулика, расстрелял? Кулика, Гордова и Рыбальченко расстреляли за антисталинские и антисоветские разговоры, зафиксированные „прослушкой“ МГБ. Надо было приструнить генералов-победителей, надышавшихся европейским воздухом и возомнивших, что теперь товарищ Сталин безних не обойдется. А первая опала Жукова была вызвана отнюдь не тем, что Сталин видел в нем угрозу своей власти. Роковую роль сыграло то, что Георгий Константинович много болтал и хвастался на тему, что он есть главный победительно Второй мировой войне. Сталину эта нескромность сильно не понравилась, но более сурово он наказал соратников маршала Победы, всячески превозносивших его заслуги: Телегин, Новиков и некоторые другие отправил ись в тюрьму. С одной стороны, дело здесь было в международной известности Жукова: сажать партнера Эйзенхауэра и Монтгомери по управлению побежденной Германией было не совсем удобно. С другой стороны, Сталин знал, что короля играет свита.

Пример жуковских товарищей должен был устрашить широкую генеральскую массу, не стоит слишком уж захваливать своих начальников и игнорировать роль в войне товарища Сталина. За это можно здорово поплатиться. На этот раз, в отличие от 1937-1938 годов, можно было обойтись без большой крови. В генералах была еще жива память о Великой чистке, и подавляющее большинство из них даже не думали перечить Сталину. Генералиссимус мог тасовать их, как карточную колоду.

А генералы были довольны. Ссылка в отдаленный округ — это все же не расстрел. Военачальники окончательно превратились в простых исполнителей сталинской воли, а потом исполняли волю хрущевскую, брежневскую, андроповскую, черненковскую и так вплоть до Горбачева, когда произошел первый и последний в истории СССР военный путч, провалившийся в три дня. И в армии все вернулось на круги своя.

В России первые рождественские елки появились в домах петербургских немцев. Первое упоминание о елке появилось в "Северной пчеле" накануне 1840 года.

В наши годы ряженье детей на праздниках елки представляется нам совершенно естественным, и мало кто задумывается над тем, что столь знакомые нам детсадовские и школьные елочные маски и персонажи "елочных" текстов, не известные народной святочной традиции, были придуманы педагогами и писателями второй половины XIX века.

Советская власть не сразу запретила елки — было не до этого.

Из дневника Корнея Чуковского, 1920 год: "Поразительную вещь устроили дети, оказывается, они в течение месяца копили кусочки хлеба, которые давали им в гимназии, сушили их — и вот, изготовив белые фунтики с наклеенными картинками, набили эти фунтики сухарями и разложили их под елкой — как подарки родителям! Дети, которые готовят к Рождеству сюрприз для отца и матери! Не хватает еще, чтобы они убедили нас, что все это дело Санта-Клауса! В следующем году выставлю у кровати чулок!"

XVI партийная конференция, прошедшая в апреле 1929 "года великого перелома", ввела пятидневку или непрерывную рабочую неделю. Новый производственный календарь отменял церковные праздники, день Рождества превратился в обычный рабочий день.