Знание-сила, 2004 № 04 (922)

По оценке группы метеорологов из Центральной Европы, весна определенно начинается сейчас в среднем на неделю раньше обычного. Так что праздник российской армии — 23 февраля — может быть, было бы справедливее называть первым весенним праздником года. Менее понятно, изменились ли сроки начала осени. Разумеется, многие отмечают, что деревья стали терять листву вроде бы раньше, чем прежде, но связано это, отмечают ученые, с тем, что лето в Европе становится все более жарким и листья быстрее сохнут.

Нарушается и сезонный ритм жизни животных, особенно птиц. Это грозит снижением их численности. Так, летом 2003 года птицы питались из-за засухи хуже обычного, а потом не успели накопить силы для перелета и, очевидно, чаще гибли в пути.

Совещания вольнодумцев стали проводиться ежегодно, причем в стиле интеллектуального бегства — подальше от крупных и средних городов, в тихое и живописное место, чтобы обсудить самое важное — то, о чем традиционно меньше всего говорят и пишут. Ведь бежать есть от чего — жизнь постоянно подтверждает тезис С. Лема о глупости как движущей силе истории. Все глуше слышен голос ученых, но это полбеды, сама наука все более перестает быть цитаделью рационализма в свихнувшемся мире. Все больше защитников этой последней крепости теряют мужество и стойкость либо просто переходят на сторону противника. Когда падет и эта последняя крепость, судьба западной цивилизации, породившей науку, будет проиграна окончательно.

Расцвет лженауки, распространение нелепейших предрассудков в самых образованных слоях общества, катастрофическое снижение интеллектуального уровня — наиболее зримые, но не самые опасные симптомы страшной болезни. В докладе С.П. Капицы, открывшем предыдущие, третьи сократические чтения, было подчеркнуто, что человечество в этом столетии ожидают более серьезные исторические катаклизмы, чем все случившиеся ранее. Причина столь тревожных выводов в том, что на протяжении всей истории численность человечества постоянно росла за исключением периодов эпидемий и войн, однако в нашем столетии она должна стабилизироваться, а потом начать постепенно сокращаться. Именно приближение этого перехода, а не только развитие и углубление научно-технического прогресса, приводит к постоянному ускорению темпов исторического развития, к невероятному темпу перемен. Это, по мнению докладчика, приведет к радикальному изменению всех социальных институтов вплоть до возвращения некоторых институтов Средневековья[* В. Шупер. Совещание вольнодумцев // Знание - сила, 2002, № 12.].

Мысли о глубоком и крайне опасном кризисе, переживаемом современным обществом, равно как и о демографической, а не только техникоэкономической обусловленности исторического процесса, получили дальнейшее развитие на Селигере. Прежде всего, усилиями Б.И. Пружинина и А.Г. Вишневского. Если Б.И. Пружинин посвятил свое вдохновение глубокому и проницательному анализу той трагической ситуации, в которой оказалась современная наука, то А.Г. Вишневский сосредоточился на проблемах роста населения в странах третьего мира, чреватого тем, что, образно говоря, прорвется плотина и огромная волна просто смоет «золотой миллиард», а заодно и серебряный, который составляет население индустриальных стран, включая Россию. Симптомов этого бедствия уже предостаточно, и судорожные попытки президента Франции, где выходцы из мусульманских стран уже составляют 7% населения, защитить французскую культуру и принципы гражданского общества хотя бы в школах, — последний тому пример.

Увы, все это следовало делать намного раньше, если твердо не желать повторить судьбу Рима. Богатая, но потерявшая веру в свои принципы цивилизация обречена стать добычей внешних и внутренних варваров. Ни в коем случае не следует становиться на путь изоляционизма — он никогда никому не приносил успехов, тем более не принесет сейчас. Следует восстановить веру в те великие принципы, на которых зиждется наша цивилизация и благодаря которым она достигла своих огромных успехов: свобода, уравновешенная ответственностью, политический плюрализм, прямая и представительная демократия, светское государство, разделение властей, независимый суд, свобода предпринимательства и гарантии прав собственности. Цивилизованным странам следует принимать «в свои ряды» только тех, кто разделяет эти принципы, уважает их традиции и культуру.

Как сказал Л.Н. Гумилев, история еще никогда никого ничему не научила. Едва ли политики и правозащитники, защищающие права иммигрантов, но совершенно не озабоченные правами местного населения, много размышляют о судьбах великой русской интеллигенции, столько сделавшей для подготовки Октябрьской революции, о том, что права человека, как и наука, — порождение одной и только одной цивилизации, с которой они, как и наука, погибнут. Размышлять — вообще занятие довольно трудное и не всегда приятное. Но чрезвычайное ускорение исторических процессов требует максимальной интеллектуальной мобилизации, а не расслабленности и беспринципных уступок глупости. Не следует обольщаться безоблачным небом при такой стремительности событий — где те пророки, которые хотя бы за год предсказали крах СССР?

Жертва демократического общества, Сократ, тем не менее, имел возможность в течение длительного времени свободно проповедовать свои взгляды. Что бы мы знали о нем, если бы он родился в одной из восточных деспотий? Кто бы там написал и распространил «Апологию Сократа»? Ввиду несомненного прогресса нынешних вольнодумцев вряд ли заставят выпить яд. Им значительно больше грозит опасность погибнуть под обломками рухнувшего мира вместе с теми, кто не желает их слушать.

Вячеслав Шупер

Б.И. Пружинин: — Я не буду здесь и сейчас подробно обсуждать особенности той идейной (и, если угодно, эмоциональной) ситуации, которая складывается ныне вокруг философского рационализма и рационалистических идейных ориентаций вообще. Все соответствующие процессы так или иначе в общем уже описаны. Описаны неоднократно и с разных культурных позиций. И позиции эти, думаю, в общем известны. Я хочу обратить ваше внимание лишь на одно обстоятельство, связанное со смещением науки из центра современной культуры этими процессами и дискуссиями вокруг них. Даже самый решительный отказ от оценки научно-познавательной деятельности как стержня современной духовной жизни, даже самые радикальные попытки сдвинуть науку на периферию культуры, как правило, не сопровождаются переоценкой ее практико-технологической эффективности. Признание духовной «невсесильности» и даже неполноценности науки отнюдь не распространяется на ее прикладные возможности и ее технологическую мощь. Научное знание, несмотря ни на что, все равно воспринимается как сила. Я думаю, это обстоятельство, не так часто, кстати, отмечаемое, является весьма важным для оценки сегодняшней культурной ситуации вокруг рационализма вообще и, в частности, для понимания предложенной мной темы — темы науки и псевдонауки. И вряд ли сегодня совсем уж пропала нужда в осознании контуров науки. И вряд ли можно это осознание заменить даже очень глубоким чувством принадлежности к сообществам людей, которые здесь и теперь (по Т Куну) называют себя учеными.