Знание-сила, 2004 № 04 (922)

Но насколько прикладное исследование представляет научно-познавательную деятельность в целом? Современная наука — явление в социальном плане столь масштабное, по своим результатам столь значимое, а с экономической точки зрения столь дорогостоящее, что общество уже просто не может себе позволить безропотно и терпеливо ожидать результатов свободного поиска ученых. И речь здесь идет, конечно же, отнюдь не только о желании или нежелании. На самом деле, наука уже давно включена в процесс общественного производства и только как таковая может существовать. Но в этом взаимодействии общественного производства и науки очевиден явный дисбаланс сил — экономический и социальный приоритет принадлежит, безусловно, промышленному производству. Последнее же по понятным причинам стимулирует прежде всего рост исследований, прямо ориентированных на прикладное использование их результатов. В течение всего XX столетия удельный вес прикладного исследования нарастал. Фундаментальная же наука относительно сокращалась. Она, конечно, является фундаментом прикладной, но именно фундаментом для прикладной, а не сама для себя. В центр, на мой взгляд, выдвигается проблема выживания науки в массиве прикладных исследований.

Сегодня, я полагаю, набирает силу «синергетический» вариант внутринаучной рефлексии. И в ее рамках вновь вырисовывается проблема демаркации, проблема границы науки. Естественно, в ином виде. Надо полагать, таким образом сама наука отыскивает соответствующую форму самосознания. Но дело этим не исчерпывается. Фундаментальная наука непременно должна преодолеть локальность прикладных «знаниевых» образований. И синергетика помогает обозначить условия выхода из точки бифуркации к повышению организации системы, а не к катастрофе и окончательной фрагментации знания.

Динамичность науки заключается в ее стремлении к пограничным ситуациям, в способности к раскачиванию системы знаний, ибо именно в noгpaничных (на грани с псевдо) ситуациях внешние воздействия позволяют ей полагать новые горизонты и новую границу — формировать свою меняющуюся сущность. Успех не предрешен. Внешний импульс может иметь и разрушительные последствия для «раскаченной» системы — наука попадает здесь, на границе, в зону риска. Оптимистический прогресс отнюдь не гарантирован динамично меняющейся науке, перспектива выхода на более высокий уровень организации всегда связана с риском и уж во всяком случае не носит однонаправленного характера. Взлет не гарантирован. Демаркация того, что относится к науке, и того, что к ней не относится, — это всегда выбор пути через точку бифуркации. Чем-то все это напоминает поведение определенного типа физических систем.

А за гранью, как опасность, лежит псевдонаука — как вариант грехопадения, но как то, к чему влечет. Псевдонаука решает технические проблемы, переводя их в проблемы гуманитарные. Из технической проблемы она делает проблему психологическую и успешно ее решает. Фундаментальная наука, вторгаясь в сферу прикладных исследований, тоже рискует стать псевдонаукой. Отсюда возрастающее значение проблемы демаркации[* Проблема демаркации состоит в определении критериев разграничения научного знания и ненаучного. — Ред.]. Граница может пониматься по новому, как место встречи научного знания с другими его формами, но безграничной науки быть не должно. Таковы условия ее выживания в меняющемся современном мире.

В. Шупер старается сберечь каждое слово Б. Дружинина о судьбах фундаментальной науки

В А Шупер:— Второе пришествие Средневековья, уже ощущаемое нами, прежде всего в угасании интереса к научному познанию мира и общем упадке интеллектуального уровня, может быть предвестником тех глубочайших исторических перемен, о которых говорил на прошлых чтениях С.П. Капица. Все хорошо помнят его доклад, включавший и положение о том, что стабилизация численности населения в текущем столетии, а затем и возможное ее сокращение будут сопровождаться социальными катаклизмами существенно большего масштаба, нежели все, что знало человечество. Связано это с тем, что на протяжении всей истории численность человечества постоянно росла за исключением относительно кратких периодов войн, голода и эпидемий, а теперь демографические условия должны радикально измениться. При этом, по Капице, возможен возврат к некоторым, казалось бы, давно отжившим историческим формам, в том числе и средневековым. Прекращение экспоненциального роста населения может привести к существенному снижению темпов роста объемов материального производства. При этом постепенное вытеснение материального потребления нематериальным сможет привести к глубоким изменениям роли науки в обществе. Уже сейчас изменяются взаимоотношения между наукой и высшим образованием. Если раньше, в период расцвета науки и интенсивного притока кадров в нее, высшая школа играла по отношению к ней роль надежного тыла, то теперь главной продукцией фундаментальной науки во все возрастающей степени считают не научное знание, а людей, им овладевших. В новых условиях меняется и характер задач, стоящих перед наукой. Ю.В. Чайковский писал недавно в «Вопросах философии», что вопреки распространенному мнению о том, что Сократ не интересовался познанием природы, он поначалу докучал согражданам именно физикой в ее тогдашнем понимании. Однако, не встретив ни малейшего интереса, он перешел к моральной философии. Возможно, и современные физики, не встречая интереса общества, будут вынуждены постепенно сворачивать страшно дорогие исследования в области физики высоких энергий, отдавая предпочтение значительно менее затратным проектам. Однако и малобюджетный кинематограф может быть подлинным искусством, а «мегабюджетный» — совершеннейшей пошлостью, так что само по себе сокращение финансирования — это еще не конец науки. Ее конец — в утрате к ней интереса.

Прекрасная природа осеннего Селигера была подходящим контекстом для обсуждения венных ценностей

А.Г. Вишневский:— Современная демографическая ситуация и ее прогноз на текущее столетие создают определенные предпосылки для повторения исторической ситуации, подобной завоеванию Рима варварами. Тогда преждевременный прорыв определенной части человечества был захлестнут остальной его частью. Я не поручусь, что этот процесс еще не начался. Отступление науки перед лицом разного рода варварства, возможно, один из его симптомов. Не следует забывать, что понятие нового Средневековья ввел не кто иной, как Бердяев, который вполне ему сочувствовал. Потом он пересмотрел свои взгляды, но многие из этих заблуждений ему все равно не простили. Необходимо сопротивляться наступлению Средневековья, отстаивая и достоинство науки, и ее социальную роль, но при этом следует сохранять научную объективность. Я не уверен, Вячеслав Александрович, что грядет закат материального производства.