Знание-сила, 2000 №07

Северо-восточные палеоазиаты – предки современных чукчей, коряков, ительменов – тоже испытали благотворное влияние «одетых в рыбью кожу». В отличие от эскоалеутов, палеоазиатские племена жили не на морском побережье, а в глубинных, таежных районах, у северных притоков Амура. Их главным занятием была охота на лосей и оленей. Однако по мере распространения у палеоазиатов традиций речного рыболовства они смогли эффективнее осваивать новые территории и около пяти тысяч лет назад заселили Камчатку, а затем южные и центральные районы Чукотки.

Убедительным аргументом в пользу древних контактов северо-восточных палеоазиатов с «рыбьекожими» являются данные лингвистики. В языке живущих на севере Камчатки коряков удалось обнаружить структуры, сближающие его с языком нивхов – коренных жителей Сахалина и низовий Амура. Нивхи, в отличие от остальных, тунгусоязычных народов Приамурья, говорят на языке-изоляте. По мнению лингвистов, это единственный из сохранившихся амурских языков неолитического периода, то есть именно той эпохи, когда далекие предки коряков жили по соседству с «одетыми в рыбью кожу».

Но как бы далеко ни вели на север следы «одетых в рыбью кожу», центром их уникальной культуры оставалась дальневосточная тайга. В I тысячелетии до новой эры – I тысячелетии новой эры здесь произошли важные перемены. В Приамурье наступил железный век. Научившись изготавливать из металла орудия труда, народы Амура начали осваивать земледелие и скотоводство. В южных районах края, несмотря на суровую зиму, собирали хороший урожай проса, пшеницы, сои, риса. На заливных лугах разводили лошадей. А следствием этих перемен стало возникновение в дальневосточной тайге государства. Около полутора тысяч лет назад на среднем Амуре появилась «страна мохэ», а спустя несколько столетий в южном Приамурье возникла могущественная империя чжурчжэней.

Мохэ и чжурчжэни были прямыми потомками неолитического населения края, однако, в отличие от своих предшественников, они говорили уже на языках алтайской семьи, ее тунгусоманьчжурской ветви. (На туHiyco-маньчжурских языках и сегодня говорит большинство амурских народов.) Распространение в Приамурье новых языков было связано с проникновением сюда переселенцев из Южной Сибири.

Воинственные кочевники забайкальских степей принесли на Дальний Восток новую тактику ведения боя. Главной ударной силой войска мохэ и чжурчжэней стала конница. Среди петроглифов Сакачи-Аляна, относящихся к раннему железному веку, появились изображения всадников в латах, вооруженных длинными копьями. Появились на рисунках и тигры: огромные, полосатые «кошки» грациозно изгибали спины, готовясь к молниеносному прыжку…

Голова божества из терракоты. Приморье, конец I тысячелетия новой эры.

В искусстве чжурчжэней соединились различные по происхождению традиции. В этой скульптуре прослеживаются черты буддийского искусства Восточной Азии и погребальных масок Южной Сибири.

В конце I – начале II тысячелетия новой эры «рыбьекожие» дерзнули бросить вызов самой Поднебесной империи. Вот как описывал ситуацию, сложившуюся на Дальнем Востоке около тысячи лет назад, А. П. Окладников: «Чжурчжэни создали своими собственными усилиями цивилизованное и могущественное государство. В их стране было развито земледелие и скотоводство, существовало денежное обращение – отливалась собственная монета, – возникла своя, чжурчжэньская письменность и литература, в том числе историческая. Историки вели при дворе императоров национальные летописи, в которые изо дня в день, из года в год заносились события местной истории и международные дела. В этих летописях рассказывается, в частности, о войне чжурчжэньских императоров с Сунской династией, правившей тогда в Китае. Война эта развертывалась не в пользу гордого сунского двора. По сообщениям самих китайских летописцев, победоносные войска чжурчжэней, ломая сопротивление китайских армий, как тростинку, вторглись в глубь Сунской империи».

«Приамурская Нефертити» IV-III тысячелетия до новой эры. Эта терракотовая скульптура из низовий Амура – подлинный шедевр первобытного искусства. Дугообразные, вразлет, брови, соединяясь на переносице с тонкой линией носа, придают чертам таежной красавицы классическую строгость. Широкие, мягко очерченные скулы, узкие, нарочито удлиненные глаза – их разрез ритмично повторяет рисунок бровей – делают образ антропологически точным и привносят в него декоративное и ритмическое начала

Ритуальная скульптура айнов. Остров Хоккайдо, I тысячелетие до новой эры. Терракотовые фигурки, созданные древнейшими жителями Японии, – один из истоков пластического искусства народов Амура

Старинные хроники сообщают также, что уже после первых столкновений с чжурчжэнями китайцы согласились выплатить им колоссальную контрибуцию и выдать одного из принцев императорской крови и первого министра заложниками. Китайский правитель не только официально признал суверенитет чжурчжэньской династии Цзинь, но и объявил себя вассалом чжурчжэньского императора. По словам летописцев, «императорский двор Северной Сун помышлял лишь о том, как вымолить мир у цзиньцев».

Так развивались события в XI-X11 веках, но уже в начале XIII столетия ситуация в Приамурье резко изменилась. На государство Цзинь обрушилась монгольская конница. Это был ее первый поход за пределы Великой степи. Что заставило Чингисхана нанести удар по государству чжурчжэней? Стремление получить богатую добычу или боязнь оставить у себя в тылу грозного соперника?

Фигурки всадников. Приамурье, XI в. Бронзовые чжурчжэньские воины похожи на всадников, запечатленных на наскальных рисунках Сакачи-Аляна

Изображение предка. Гипсовый слепок со сталагмитовой скульптуры из пещеры «Спящая красавица». Приморье, начало I тысячелетия новой эры