Знание-сила, 2000 №07

В 1977 году в океанологии было сделано большое открытие – глубоководные гидротермальные излияния. В разломах океанского дна из трещин выходит горячая вода, иногда белая или черная (когда при охлаждении выпадают в осадок растворенные соли и образуют высоченные «каминные трубы»), а иногда и неокрашенная (если попрохладнее), и вокруг этих столбов горячей воды образуются гигантские скопления животных с такой биомассой, какой нет даже на мидиевых банках. Плотность населения на этих крохотных участках в тысячи раз превосходит обычную для океанского дна. Водичка изливается не просто горячая – ее температура от 350 до 460‘С. Давление на больших глубинах огромное (на глубине 1 километра – 100 атмосфер), так что там водичка не кипит. Прямо в жерлах подводных гейзеров живут бактерии, для которых 100 С – уже прохладно. А животные или питаются этими бактериями, или выращивают их внутри своего тела. Многие из них крупные, мясистые, с красной кровью. Есть черви, которые живут на наружных стенках «каминных труб», – температура на уровне их голов 20-25°С, а у хвоста – около 100°С. Причем червь несколько секунд может крутиться там, где аж 105 е С. Креветок там столько, что не видно воды* Креветки питаются окисляющими сероводород бактериями, которые живут на их теле и внутри их тела. Бактерий нужно обеспечить сероводородом, а чуть вдали от жерла, в прохладной кислородной зоне, он быстро окисляется, так что креветкам приходится лезть в горячую зону. И вот у них у всех или лапы обожжены, или в панцире дырка.

Другие, несчастные, промахнулись и сварились – падают вниз на радость крабам. А что делать: кушать-то хочется…

Вся эта живность существует на самой границе сероводорода и кислорода и живет за счет окисления сульфид-иона, восстановленной серы. Задача – извлечь ион серы из воды и доставить его неокисленным «к столу» бактериям, которые живут в их организме.

Водичка эта – не просто вода, а жидкая руда, раствор сульфидов железа, меди, цинка, кадмия, ртути и прочей жутко ядовитой для нас с вами дряни с концентрацией, на два-три порядка большей, чем в обычной воде. Даже золото есть – «ураганные концентрации» по меркам геологов! В этой «руде» и живут звери, никакого вреда от того не испытывая. Жизнь вообще довольно умело приспосабливается. В том числе и к человеку. Уже открыты бактерии, которые живут в атомных реакторах, причем в первом контуре охлаждения. Вообще на планете Земля есть только два крохотных участка, где действительно никто не живет. Это несколько маленьких глубоководных впадин в Красном море, где под толщей обычной воды в 2000- 2200 метров залегают «озера» глубиной 200-300 метров с температурой до 56°С и концентрацией солей до 27%. Плотность этого рассола такова, что наш глубоководный аппарат «Пайсис», пытавшийся «с ходу», с разгона проникнуть в такое озеро, отскочил от границы морской воды и рассола, как мячик. Да в одном из оазисов Антарктиды есть несколько озерков меньше квадратного километра, не замерзающих ни при каком морозе, потому что в них вместо воды – концентрированный раствор хлорида и сульфата кальция. А так ко всему жизнь может приспособиться, было бы достаточно времени!

На четвертой границе – границе атмосферы и космоса – тоже есть интересное явление: озоновая дыра. В отличие от сомнительного, на мой взгляд, парникового эффекта, озоновая дыра есть. Но она почему-то не там, где люди выпускают в воздух вредные фреоны, а в Антарктиде.

Меридионального переноса через экватор в атмосфере (в отличие от океана) нет, и то, что человек выделяет в средних широтах северного полушария, попасть в Антарктиду не может. Но если не повторять инвективы фреонам и не тратить бешеные деньги на их искоренение по требованию международного «Монреальского протокола», а думать, то, оказывается, есть много естественных процессов, которые могут вызывать изменения концентрации озона, в том числе сезонные. Например, планктон выделяет диметилсульфид и галогеносодержащие соединения, которые поднимаются в атмосферу и разрушают озон.

Теперь перейдем от природы к социуму. Пятая граница, которую мы рассмотрим, – граница между моей наукой океанологией и обществом. Сейчас, грубо говоря, треть наших ученых работают за границей постоянно, треть работают там пару месяцев в голу и на эти деньги могут остальное время жить и работать здесь, а оставшаяся треть работает здесь, но на западные деньги. Российская наука сейчас еще живет в основном потому, что наши мозги и руки дорогого стоят, да вот только наша страна не может за них заплатить столько, сколько они стоят. Зарплату платят нищенскую, а на приборы, реактивы, экспедиции денег и вовсе нет. Почти так же жили ученые в Китае во времена «великой культурной революции». Морские экспедиции еще проводятся, но – как в 1950-х годах: вблизи наших берегов и на устаревшей приборной базе! Такой способ существования плох потому, что если даже ученые с голоду и не помирают, то наука-то не развивается. А в нашем мире, как в Зазеркалье, нужно очень быстро бежать, чтобы всего лишь оставаться на месте. Да, современные приборы очень дороги, дальние морские экспедиции еще дороже, но кое-что и при нынешнем бюджете можно сделать. Например, восстановить морские биостанции. Дальнезеленецкую на Мурмане, которая закрыта потому, что с побережьем нынче нет связи, Беломорскую биостанцию МГУ, отключенную за неуплату от электроэнергии, еле дышащую Новороссийскую или биостанцию в бухте Витязь на Дальнем Востоке, которую в свое время отобрали у ученых военные, да потом и бросили. Восстановление биостанций обойдется не так уж дорого (государство должно выделить ученым деньги на транспорт и электроэнергию), зато может послужить зародышем будущего восстановления морской науки. Поддержка – или не поддержка науки государством – вот проблема границы науки и остального общества.

Между прочим, с дальними морскими экспедициями плохо не только в России, но и повсюду в мире, даже в Штатах. Экологическая ниша исследования Мирового океана как целого, некогда занятая нашей страной, с упадком отечественной науки почти опустела.

Что же будет, чем сердце успокоится? Пройдет еще несколько лет, в конце концов власть поймет, что хорошо жить за счет продажи нефти и газа, алюминия и стального проката, но долго так жить в наше время невозможно. Более того, невозможно долго жить, «покупая науку» и развивая в стране только «технику», как это делала после войны Япония, а в наше время – Южная Корея. Тайвань, Таиланд. Мир уже осознал важность чистой науки, за толковых молодых специалистов идет борьба, правительства многих развитых стран выделяют на их приглашение солидные деньги.