Эрик Баркер - Лаять не на то дерево

Звучит невероятно просто? В 1986 году Селигман провел такой же анализ настроения игроков и предсказал их результаты на 1987 год. То же самое он проделал с баскетболистами. Никакой случайности. Оптимистичный взгляд на жизнь мог служить предиктором успеха. (Скажите мне спасибо, букмекеры из Лас-Вегаса.)

Оптимизм Джеймса Уотерса был несгибаем. Истории, которые он себе рассказывал, были сильнее его тела и во время учений помогали ему проходить все испытания. Благодаря своей твердости и стойкости Джеймс стал командиром взвода спецназа ВМС США, получил диплом MBA в Гарварде и занял пост заместителя директора по планированию расписаний в Белом доме.

Неужели оптимистичные истории, которые мы рассказываем себе о будущем, всего лишь делают вас упорнее? Нет, иногда наши истории не просто помогают добиться успеха, а сохраняют нам жизнь, когда мы оказываемся в самых жутких местах на Земле…

И снова все начинается с кошмара.

Мужчина ворочался во сне. Виктор потянулся, чтобы его разбудить, но потом передумал. Что бы ни снилось этому человеку, реальность, в которой он проснется, намного хуже. Это было в 1944 году в Аушвице.

Полторы тысячи человек в здании, рассчитанном на две сотни. Из окон видны сторожевые вышки и колючая проволока. Из еды каждому узнику выдавалось по 2 кусочка хлеба на неделю. Никого не удивило, что в котле нашли кусок человеческой плоти. Кто-то становился каннибалом.

Одной группе узников доставалось неограниченное количество алкоголя — тем, кто работал в газовых камерах. Как еще они могли сохранить рассудок после участия в казни своих товарищей? Как могли хотя бы на время забыть о том, что в скором времени их освободят от этой обязанности, и они не поведут в крематорий других, а пойдут туда сами? Ужасам не было конца.

Многие бросались на проволоку — на забор, через который был пропущен электрический ток. Самоубийцы. Сразу было понятно, кто пойдет следующим: они курили свои сигареты.

Сигареты были валютой. На них можно было выменять еду, помощь — что угодно. Последнее, что с ними делали, — курили. Как только сиюминутное наслаждение вкусом табака становилось важнее их экономической ценности, можно было безошибочно определить, кто готов сорваться. Они хотели испытать хоть немного удовольствия и на мгновение забыть обо всех кошмарах. И эти люди жили недолго.

В отличие от тренировочных испытаний для будущих «морских котиков», это была не симуляция. Кому-то было суждено выжить, кому-то — умереть. Возникает вопрос: кто выживал?

Физически сильные не жили дольше других. Молодые тоже. И смелые. И послушные.

Вот что понял Виктор Франкл: когда ты находишься в самом ужасном месте на Земле, держаться вопреки всем кошмарам могут только те, кто видит смысл в своей жизни:

Человек, осознающий свою ответственность перед тем, кто его с нетерпением ждет, или перед неоконченным делом, никогда не сможет покончить с собой. Он знает, почему живет, и сможет вынести почти любые как .

Те, кто считал, что живет ради чего-то большего, нежели он сам, выживали, а остальные выкуривали последнюю сигарету перед тем, как броситься на забор.

Виктор всегда думал о своей жене. На самом деле он даже не знал, жива ли она. Но это не имело для него значения. Он мысленно разговаривал с ней, когда их гнали работать — укладывать железнодорожные пути. Его история была больше его страданий. И это придавало ему сил жить дальше.

Все мы когда-нибудь старались для другого человека больше, чем для себя. Матери делают для своих детей то, за что невозможно заплатить деньгами. Солдаты погибают за свою Родину.

Если ты живешь только ради собственного удовольствия, то сдаешься, когда жизнь становится удручающей или перестает приносить сиюминутные выгоды. Когда мы выходим за пределы своей комфортной зоны и живем ради чего-то большего, чем мы сами, нам больше не нужно бороться с болью; мы принимаем ее как необходимую жертву. Франкл говорил: «То, что дает свет, должно гореть».

И мы не сдаемся.

Именно истории, которые мы себе рассказываем, дают нам силы держаться и продолжать свои старания. Они могут быть высшей истиной. И во многих случаях им даже необязательно быть правдой…

Люди с синдромом Котара думают, что они умерли. Они сидят перед вами, смотрят вам прямо в глаза и утверждают, что скончались. Это очень редкое психическое расстройство. И попробуйте убедить такого человека в том, что он жив. Они всегда найдут, чем опровергнуть ваши аргументы, и все равно будут уверены в своей смерти, несмотря на то что у них вовсе не гниет кожа на руках и они не блуждают по улицам как ходячие мертвецы.

Их аргументы относятся к разряду того, что психологи называют конфабуляциями. Они не пытаются вас обмануть и даже не осознают, что рассказывают небылицы. Порой их выдумки абсурдны до предела. Пациенты с синдромом Альцгеймера, когда не могут что-то вспомнить, часто сочиняют на ходу. Чтобы заполнить пробелы в памяти, они полностью реконструируют реальность. Их мозг выдумывает то, чего не было, воссоздавая обратную логическую цепочку.

Мало какой душевнобольной способен сказать: «Знаете, вы правы. Не понимаю, почему я в это верю». И наверняка вам известно множество вполне психически здоровых людей, которые тоже не слишком охотно говорят: «Я не знаю».

Даниел Канеман получил Нобелевскую премию за исследования в области когнитивных искажений. Это своего рода короткие пути, позволяющие нашему мозгу ускорить процесс принятия решений. Обычно они полезны, но не всегда рациональны. Один пример — избегание потерь. По логике, получение одного доллара должно радовать в такой же степени, как потеря одного доллара — огорчать. Но наш мозг устроен иначе. Нас гораздо больше беспокоит потеря одного доллара, чем радует получение такой же суммы. И это объяснимо — ведь слишком большие потери могут означать смерть. А большие прибыли… Да, приятно, но ненадолго. Поэтому в ходе эволюции наш мозг научился гораздо больше опасаться потерь, чем любить прибыли.

Забавно, что, когда ученик Канемана профессор Дюкского университета Дэн Ариэли читал лекции о когнитивных искажениях, он часто слышал одно возражение: «Да, я знаю, что многие так делают — но не я». Иронично, не правда ли? Когнитивные искажения мешают нам понимать когнитивные искажения. Поэтому Ариэли немного изменил свои лекции. Перед тем как рассказывать о человеческих предубеждениях, он сначала показывал аудитории оптические иллюзии, например две линии одинаковой длины, которые на первый взгляд кажутся разными. Он хотел, чтобы люди не просто услышали о когнитивных искажениях, а на личном опыте убедились в том, что не всегда могут доверять своему мозгу. Увидев, что они тоже могут совершать ошибки, скептики охотнее признавали, что рассуждения Ариэли о предубеждениях применимы и к ним самим.