Римма Ефимкина - Косяки начинающих психоконсультантов

– Обтыкаю иголкой поверхность раны, может, наткнусь.

– А нельзя как-нибудь гуманно, рентгеном, например?

– Стекло не видно, только на ощупь.

– А анестезию?

– Тогда ты не почувствуешь.

В психотерапии мы также не видим, что ранит душу клиента. Разумеется, клиент меньше всего хочет, чтобы тыкали острыми предметами в его душу. Но к психологу приходят тогда, когда боль от проблемы превышает боль от вмешательства психотерапевта.

И вот он у нас на приеме. Подавленные в его душе чувства не видно, снаружи человек такой, как обычно. Он улыбается и ведет себя вежливо. Он не знает, в каком месте находится и как выглядит его «стекло». И мы узнаем об этом, если только точно «ткнем иголкой» в нужное место. Его эмоциональное состояние изменится – и по этому признаку (резкому изменению состояния) мы поймем, что попали куда надо. И тогда останется только извлечь «стекло» и дать зажить. Рана зарубцуется, но больше не будет болеть.

Средств анестезии в психотерапии не так уж много. Как я уже сказала, лично я предпочитаю быстроту и скорость – меньше мучений. Кроме того, чтобы ускорить процесс психотерапии (и уменьшить время страданий), я использую в работе метафору. Рассказывая о своем психосоматическом симптоме или сновидении, клиент не отождествляется с ним и не страдает. При этом мы-то знаем, что этот рассказ о нем самом, и получаем всю нужную информацию. Например, мы просим клиента рассказать свой сон, а затем предлагаем озвучить одну из частей сна от первого лица настоящего времени. В конце ему предлагается сказать: «И я так живу, и в этом суть моего существования» 21 21 Подробнее см. Ефимкина Р. П. Язык сновидений/В переводе с марсианского: Приемы метакоммуникации в психологическом консультировании и психотерапии. М.: Речь, 2006. С. 109—139. .

Так, молодой женщине приснилось, что у нее с соседями вставлены розетки с двух сторон одного сквозного отверстия в общей стене, что соответствовало действительности. И когда в обеих квартирах одновременно включили электрические приборы, то розетка задымилась, не вынеся нагрузки. Я попросила озвучить розетку от первого лица в настоящем времени. Она начала: «Я розетка, в меня воткнули приборы с двух сторон, и я задымилась, потому что не выдержала нагрузки. И я так живу, и в этом суть моего существования». И когда я спросила: «Как это относится к твоей жизни?» – женщина расстроилась и призналась, что у нее адюльтер, который она скрывает от мужа. И тут же набросилась на меня с упреками, что я использую отвратительные методики.

Горечь, прикрываемая гневом, – показатель того, что «иголка» попала «в стекло». Если мы видим такое яркое проявление чувства, то это означает, что диагностика точная. А еще это означает, что клиенту больно, и у него сейчас только один-единственный вопрос – что ему делать? Мы не знаем. И это кульминационный момент сессии.

Почему кульминация? Потому что именно в этот момент психотерапевт встречается с чувством клиента и со своим собственным, и это самое болезненное в сессии. И клиент, и психотерапевт неосознанно будут стремиться к избеганию эмоциональной боли, хотя именно ради этого мы и затеваем сессию – найти и отреагировать подавленную эмоцию и боль, которая сопровождает эмоцию.

Поскольку эмоции – штука для начинающих психологов неосязаемая и невидимая, я на семинарах привожу пример опять из хирургии. Так, представьте себе, что к хирургу приходит пациент с абсцессом на руке, но его не видно, так как гнойный отек скрыт под чистым бинтом. Что делает хирург? Разбинтовывает абсцесс и, несмотря на физические страдания пациента, как можно быстрее стремится вычистить рану. Именно это нужно, чтобы началось заживление и облегчение страданий, и никому в голову не придет ругать хирурга за черствость, жестокость и отсутствие сочувствия к пациенту. Метафора про абсцесс очень наглядна, тем не менее, зачастую начинающие психологи фантазируют, что можно обойтись и без подобного болезненного вмешательства. Более того, они моментально чувствуют, где «абсцесс» клиента, и улепетывают от этого места как можно скорее. Это самая частотная ошибка, мы вернемся к ней позже.

Другая метафора, которую я также часто использую на занятиях для наглядности, – про авгиевы конюшни. Кто-то из психологов хоть и не эстетично, зато точно назвал эмоции «экскрементами души». То есть душе, как и организму, тоже нужно регулярно опорожняться, очищаться. Речь идет о катарсисе (греч. «очищение») – облегчении после большого напряжения чувств.

Знаменитый миф о Геракле может быть интерпретирован именно с точки зрения очищения души от застоявшихся эмоций. Представьте, сколько сил и энергии уходит на их подавление, удержание маски. Гераклу пришлось повернуть русло горной реки, чтобы прочистить конюшни Авгия! То же приходится проделывать психотерапевту по отношению к клиенту. По сути, его работу можно свести к работе ассенизатора – недаром на группах частенько возникает метафора дерьма, особенно когда начинается озвучивание сновидений, приснившихся во время тренингов.

Начинающие психологи, как и многие непрофессионалы, думают, что главное в работе психолога – владение техниками и методиками. Если их научат методикам работы с клиентом, то они будут подкованы и подстрахованы и будут знать, что делать в момент кульминации. На самом деле все эти фокусы нужны только для единственной цели – разогреть клиента, то есть вызвать у него такое эмоциональное состояние, которое позволит ему еще раз пережить подавленную эмоцию и наконец выразить ее, отреагировать. Если клиент уже приходит к нам разогретый, бессмысленно и расточительно тратить время на методики и техники, зато можно сразу же создавать условия для выражения чувства.

Когда-то я участвовала в семинаре Татьяны Юрьевны Калошиной по телесно-ориентированной терапии, посвященном детско-родительским отношениям. Это был учебный семинар, на котором предполагалось ознакомиться с упражнениями. В самом начале занятия Татьяна Юрьевна серьезно предупредила: «Это учебная группа, и я буду давать структуры. Но если вдруг у кого-то начнется процесс – забудьте о структурах, мы немедленно будем работать с процессом».

Это предупреждение оказалось как нельзя кстати, потому что невинные, на первый взгляд, упражнения вызывали у членов учебной группы на первом же занятии такие сильные эмоции, связанные с травмами первых лет жизни, что было бы просто невозможно и даже безнравственно остановить этот процесс и продолжать выполнять инструкцию. Поэтому наиболее яркие процессы ведущая превращала в психотерапевтические сессии, – и это были наиболее впечатляющие уроки, которые, собственно, и явились обучением.