Ирвин Ялом - Все мы творения на день и другие истории

Но Элли была проницательной женщиной. Как же могла она не единожды повторять, что я был единственным человеком, с которым она на самом деле была связана? Она говорила, что я смотрел ей прямо в глаза, не уклоняясь, что я принимал и мог удерживать всё, что она говорила мне. Что за головоломка! По мере того как я глубже вчитывался в ее записи, я постепенно начал понимать. Я близко подобрался к Элли. Но не так близко! Безопасно близко. Я ложно обвинял ее в отсутствии у нас близкого контакта. Но не в ней была проблема. У нее была огромная способность к близости. Я был проблемой. Я защищался.

Могу ли я быть доволен собой? Нет, конечно, нет. Но, возможно, мое отстранение позволило мне делать свою работу. Теперь я верю, что все мы, кто работает с неизлечимо больными, должны иметь эти противоречия. Нам надо постоянно работать над собой. Мы должны стремиться быть в контакте и не слишком корить себя за свое человеческое, слишком человеческое.

Я оглядываюсь на свое время с Элли со многими сожалениями. Я сожалею об Элли, о том, что она никогда не жила смело, что она умерла молодой и что она никогда не отправилась в свой грандиозный тур. Но теперь, когда я оглядываюсь назад, на свой опыт взаимоотношений с Элли, я чувствую сожаление к самому себе. В наших встречах именно я, а не Элли был обделен. Я упустил уникальную возможность для более глубокой встречи с женщиной огромной души.

Несмотря на единственную короткую встречу, которая произошла много лет назад, наш разговор глубоко врезался мне в память. Елена, так звали эту красивую, образованную, но печальную женщину, пришла ко мне на прием рассказать о своем друге и трижды плакала во время нашего разговора.

Билли, скончавшийся три месяца назад, оставил неизгладимый след в ее судьбе. Их жизненные пути были абсолютно разными. Его миром было постоянно бурлящее гей-сообщество Сохо, в то время как она уже 15 лет состояла в типичном пуританском браке. При этом со второго класса они оставались неразлучными друзьями и были особенно близки, когда в юности вместе жили в Бруклине. Она была бедной, он — богатым; она — осторожной, он — сорви-голова; она бывала неуверенной, он всегда знал правильное решение. Билли был красавчиком-блондином и даже научил ее водить мотоцикл.

— Однажды, — вспоминала она с искоркой в глазах, — мы в течение шести месяцев путешествовали на мотоцикле по Южной Америке, не имея с собой ничего, кроме пары маленьких рюкзачков за спиной. Эта поездка было лучшим, что случилось со мной в жизни. Билли любил говорить: «Надо попробовать всё; и не надо ни о чем жалеть; надо прожить жизнь на полную катушку и не оставить смерти ничего». И вдруг, совершенно неожиданно, четыре месяца назад, рак мозга, и моего бедного Билли не стало всего за несколько недель.

Но не в этот момент она заплакала, это случилось чуть позже.

— На прошлой неделе я достигла важного этапа в своей жизни. Я сдала госэкзамены, и теперь я лицензированный клинический психолог.

— Мои поздравления! Это действительно важный этап в жизни.

— Важные этапы не всегда хороши.

— Как так?

— На прошлый уикенд мой муж уехал в поход с двумя нашими сыновьями и их друзьями, а я провела это время, осмысливая свою жизнь и этот самый новый этап. Я сделала генеральную уборку дома, вычистила кладовки, которые были набиты бесполезным барахлом, и натолкнулась на старыйб забытый альбом с фотографиями Билли, который я не видела уже много лет. Я перевела дыхание, налила себе выпить, села на полу, приютившись в уголке, и начала медленно переворачивать страницы. Но в этот раз я рассматривала фотографии как будто по-новому, это был взгляд психотерапевта. Я засмотрелась на мою любимую фотографию Билли. Он сидел на мотоцикле в расстёгнутой кожаной куртке, ослепляя потрясающей летней улыбкой, салютующий бутылкой пива, призывая меня к нему присоединиться. Я всегда любила эту фотографию, но в этот раз меня как будто пронзила молния — я увидела в Билли что-то маниакальное и поняла — у Билли было биполярное расстройство. От этой мысли меня зашатало. Все эти фантастические приключения, все наши сумасшедшие выдумки… получается, что все это было не более чем…

В этот самый момент она впервые заплакала. Она продолжала всхлипывать в течение нескольких минут. Я постарался вернуть ее к нашему разговору:

— Вы могли бы закончить свою фразу, Елена? Все это было не более чем?..

Елена не могла остановить слезы, покачивая головой и извиняясь за то, что израсходовала почти всю мою коробку салфеток. Пытаясь собраться с мыслями, она, тем не менее, проигнорировала мой вопрос и продолжала:

— Именно в этот момент я позвонила вам и попросила о консультации. Сама мысль, что Билли был биполярным, ужасала, но мое состояние еще более ухудшилось, когда я перечитала нашу с ним последнюю электронную переписку. В самом конце он написал мне очень нежное письмо о том, как много я для него значила, как он ценил нашу дружбу, как цеплялся за мой образ, понимая, что его мозг начинает давать сбои. И вдруг…

В этот момент Елена не сдержалась и разрыдалась во второй раз. Рыдая, она потянулась опять за салфетками.

— Елена, попытайтесь продолжать говорить.

— И вдруг, когда я посмотрела на нашу переписку чуть внимательнее, — сказала она, продолжая рыдать, — то с ужасом поняла, что это письмо было отправлено более чем ста адресатам. Что я была просто одной из ста, одной из ста тринадцати, если быть точной.

Она продолжала громко рыдать в течение еще нескольких минут. Как только ее всхлипы стали утихать, я вернулся к разговору:

— И что потом, Елена?

— А потом я дошла до страницы в том альбоме, про которую совсем забыла. Там было приглашение на одну из тех сумасшедших совместных вечеринок по поводу наших дней рождения, которые мы вместе когда-то устраивали в Бруклине. Я родилась 11 июня, а он — 12-го. Он появился на свет всего на несколько часов позже меня, и мы по этому поводу традиционно устраивали совместные гуляния и…

В этот момент Елена заплакала в третий раз.

Я подождал несколько секунд, а потом закончил ее фразу сам:

— Мы родились почти в одно и то же время, и вот сейчас его больше нет. Думать об этом должно быть ужасно.

— Да, да, именно. — Елена закивала головой.

Я взглянул на часы. Она попросила меня о часовой консультации, и у нас оставалось всего 20 минут.

— Елена, давайте сконцентрируемся на последнем моменте: вы и Билли — одногодки, родившиеся почти одновременно. И его больше нет. Расскажите, что в этой связи приходит вам на ум.

— Это же совершенная случайность, что я сейчас здесь с вами, а его уже нет. Ведь все могло оказаться наоборот. Я помню, как однажды мы пошли с ним на бега. Никогда раньше я не была на бегах. Меня удивило, что Билли не хотел делать ставки, и, когда я поинтересовалась почему, он дал какой-то странный ответ. Он сказал, что уже выиграл свою лотерею жизни — среди миллионов яйцеклеток и сперматозоидов ему достался счастливый билет. Он указал мне на разбросанные повсюду вокруг нас на земле бумажки — билетики, которые были проиграны, и сказал: я обязан судьбе тем, что живу; я поклялся больше не выбрасывать деньги на ветер и не пытаться что-то у кого-то выиграть и сделать своей целью — прожить свою собственную жизнь по полной программе.