Юлия Жемчужникова - Достоинство возраста. Как относиться к старению

Холод — один из символов одиночества — почему? Видимо, ему противостоит тепло человеческого общения… Видимо, это из древности — генетическая память. Кучкой, семьей согреться легче.

Старики мерзнут. «И весною кутается в плащ». Конечно, не только от одиночества, просто двигаются мало, кровь плохо гоняется по сосудам. Гиппократ и Аристотель считали, что сама суть старости — истаивание запасов внутреннего природного жара, тепла.

Но тем не менее… Холодное одиночество. Только гений Гессе готов сравнить его с холодом бесконечного Космоса и противопоставить в некотором смысле суетливой маленькой Земле.

Для меня одиночество где-то посередине между понятиями «изоляция» и «единство». Изоляция — это когда человек по каким-то причинам отделяется от других людей, будь то попадание на необитаемый остров или в чуждую среду или просто из-за скверного характера.

Единство — это когда из настоящего сильного переживания, проживания одиночества как себя, личной ответственности, познаешь единение со всем и вся в этом мире… Привычное наше одиночество мечется где-то посередине в муках и тревогах. Оно порождается не столько волей и способностью, сколько страданиями и страхами. И тогда оно хотя и становится родным, порой приятным, порой достойно выглядящим… однако скорее изоляция.

Одиночество, проживаемое по-настоящему честно, неизбежно становится Свободой и Единством.

Джером Дэвид Сэлинджер — один из самых известных и влиятельных писателей в мире. Умер в 2010 году в возрасте 91 года. За последние 45 лет не опубликовал ни строчки.

«Фигура Сэлинджера-затворника стала символической — то ли мудрец, то ли безумец, отказавшийся от суеты ради бессмертия» (здесь и далее по газете «Еврейское слово». № 5. 9–15 февраля 2010). Здесь же публикуется пересказываемый Анатолием Нойманом рассказ американца, прочитавшего в прошлом веке «Над пропастью во ржи» и решившего во что бы то ни стало увидеть автора. Спустя годы в возрасте двадцати с чем-то он поехал в Корниш и долго пытался достучаться (участок был обнесен глухим забором от докучливых посетителей). «Неожиданно ему открыл Сэлинджер. Не сказал ни слова, пошел под навес, тот за ним. Так без звука они постояли несколько минут. Дождь утих, парень пошел к воротам, вышел, Сэлинджер за ним закрыл. Все. Рассказчик закончил: „Это был лучший день в моей жизни“».

«Мы слишком высоко ценим самодостаточность и независимость, поэтому нам кажется унизительным нуждаться в помощи и зависеть от кого-то» (Рам Дасс. Все еще здесь).

«Она в руках детей — вот тяжкий жребий!» (про Клитемнестру, мать Электры. Еврипид).

Идеи бизнеса, семьи — всё пытаемся строить на независимости, и каков обман! Может, потому ни семей, ни бизнеса. Независимость мы путаем с отсутствием связей. Даже от природы человек решил стать «независимым».

В современной культуре культ независимости. Все вроде как хотят и должны быть независимыми. Причем предполагается в первую очередь друг от друга. Ну и дальше: «одежда для независимых, телефон… машина…», «независимые выборы». И за всем этим стоит тотальная зависимость от чиновников, бумажек, телефона, машины… и, конечно, еды, спиртного, моды, газовых, электрических и социальных сетей… Дети уже не имеют права ходить по улицам, женщины рожать, старики умирать… Все повязаны, и это для красоты называют ответственностью или еще как. Независимость существует только как фантазия или иллюзия.

Вот что я тут подумала… Тонкая грань между «взаимосвязь» и «взаимозависимость», «связь» и «зависимость», «быть связанным» и «висеть». Альпинисты поймут.

Зависимость в старости может быть мудрой. И тогда она будет ближе к связи, взаимосвязи.

Приведу пример (реальный случай).

Семья. Папа — работающий, напряженный, официальный глава семьи, мама — работающая, ведущая хозяйство, дочь — подросток, бабушка — пенсионер. Живут в Москве, в выходные ездят на дачу. Права у папы и мамы, машина одна. Все хотят на дачу. Папа может доехать на машине, когда захочет, мама тоже, дочь на электричке или с друзьями. Бабушка — только если ее довезут. Вроде как самый зависимый член семьи. В результате я встречаю именно ее в субботу утром у колодца. Она рассказывает. «Мои все поссорились. Таня хотела ехать или пораньше, или в субботу, Саша хотел футбол посмотреть, Ленка в субботу договорилась на утро куда-то с друзьями и просила подождать… А я собрала сумку и сидела ждала тихонько. А что мне делать? Смотрю, Саша одевается, ключи берет, я спрашиваю: „Саш, ты куда?“ — „В деревню“. — „Можно мне с тобой?“ — „Поехали“».

Тут хорошо видно, что зависимы-то все друг от друга. Но у всех зависимость чисто эмоциональная и потому болезненная, а у бабушки только физическая.

Я поэтому вставила предлог «в» в названии. Сама зависимость — штука не очень приятная. Но в ней большой ресурс обретения и передачи потом мудрости.

Пройти мне это пришлось и на своей шкуре. Я к независимости ох как привыкла. Родители приучали, партнеры… Многого достигла. А потом перещелкнуло что-то. И пошли уроки. Сначала было очень плохо и тяжело, пока не пришло понимание, что это уроки. Да, давать легче, чем брать и тем более просить. Помогало то, что вспоминала, успокаивала себя: «Я тоже подвозила всех, когда машина была, я тоже выручала деньгами тех и тех, я с удовольствием ведь поддерживала, просьбы выполняла…»

Стала учиться просить. Без эмоциональной зависимости. Так просить, чтобы не тянуть из человека, чтобы ему легко было и даже приятно. Как раз с водителями легко. Не настаиваешь на просьбе отвезти, не лезешь с объяснениями, не вымогаешь. Всегда готова пойти пешком или сидишь на сумке, если тяжелая… Благодаришь, коли подвезли, если есть — деньгами, а нет — баночкой варенья или искренним пожеланием здоровья и удачи. Помните — благожелательность?

Тяжело просить, не менее тяжело отвечать. Значит, нужно умение. Надеюсь, понимаете, я не про способность манипулировать, а про взаимоуважение.

И тренируешься, и тренируешься в том, чтобы зависимость ощущалась как взаимосвязь, естественная, а не болезненная. У человека, который не может сам обходиться без помощи других, будь он старый или молодой инвалид или грудной ребенок, такая социальная роль. Выполнять ее надо честно, без нытья и энергетического вампиризма. В чем роль? Во-первых, дать возможность другим проявлять заботу, во-вторых, показывать пример достойного переживания трудностей. Не понимаете? Смотрите на Стивена Хокинга.

Хорошее подспорье — учиться у детей. Ведь старики становятся как дети и также требуют внимания и ухода. Что можно у детей подсмотреть?

Часто говорят: легко ли ребенку? Он от всех зависим, беспомощен. Он не социален, не адаптирован. В то же время он свободен и беспечен. То же и в старости.