Юлия Жемчужникова - Достоинство возраста. Как относиться к старению

Старикам нужны странствия. Заметьте, они созвучны. Традиционный бродяжий дуэт — старик и подросток. Пустыню отрочества и старения проще пересекать вместе. Как жаль, что теперь им нужны визы, билеты, доверенности…

Рам Дасс: Как-то я получил открытку от старой подруги, которая с юмором описывает свою потерю памяти:

У меня целая коллекция анекдотов про стариков.

Быть смешным, забавным — это тоже «быть как дети», это тоже простодушие и благодушие. Это тоже роль. Меня расстраивают люди, которые злобно выговаривают мне: «Глупость! Что может быть забавного в старости!»

Для меня вообще смешной и хороший, смешной и симпатичный — синонимы. У меня есть смешные разноцветные валенки, я смешно хожу с палкой, я даже с лестницы падаю смешно. А уж всякие забывалки… Было что-то смешное рассказать… забыла.

«Блаженны умеющие смеяться над собой. Ибо не иссякнет источник их услады до конца их дней» (еврейская пословица).

Юмор — от латинского «жидкость» — тоже трудно ухватить, но и жить без него как без воды, и делает он нас гибкими, текучими…

Юмор часто связывают с гениальностью, с божественностью… Я бы не относила юмор только к человеку. Эйнштейн много говорил о смеющейся Вселенной, и в том, что у Бога отличное чувство юмора, вряд ли кто сомневается. Я для себя, чтобы не заумствовать, обозначаю так: юмор — это когда смешно!

Юмор и смех терапевтичны, они снимают напряжение и позволяют всему организму расслабиться и заработать с новыми здоровыми и свежими силами. И дело тут не только в особой работе мозга или мышц. Смех, юмор гармонизируют нас со Вселенной быстрее, но не хуже медитаций.

В старости много пугающего. Страхов полно. Многие стараются отсрочить старость, изобретают свои страховки: кто деньги копит, кто положение в обществе, кто здоровье укрепляет, но что-то мне подсказывает, сколько ни коси — соломки везде не хватит настелить. Я, пожалуй, предпочту поучиться падать, чтобы не очень больно и смешно было. Старички с ЧЮ — это чудо что такое.

Когда дети говорят с опасением что-то вроде «они надо мной смеяться будут», я обычно отвечаю: «Плохо, когда над тобой плачут!»

На самом деле еще плохо, когда над тобой смеются, а ты не можешь (но это исправляется тренировкой). Только в одном случае я на это соглашусь. Знаете, какой я хочу быть в гробу? Смешной. Однозначно. И в памяти тоже. Для этого, конечно, еще стоит поработать.

Неужели вы дочитали досюда? Смешной вы человек!

«Я жить хочу! Хочу увидеть я, как скрючиваться будут руки…» (Х. Л. Портильо. Пирамида Кецалькоатля).

Жажда жизни или страх смерти. Есть ли разница? У стариков часто обостренная жажда жизни, и мы привычно связываем это со страхом смерти.

В молодости, когда «все впереди», жизнь не так ценится. Молодые часто склонны к экстриму, безрассудному риску и суициду. Настоящего старика на такой шаг толкает очень долгое и мучительное отчаяние. А ненастоящего?

Жажда жизни — это ощущение ее ценности.

Да, увидеть, как скрючиваются руки. Увидеть внуков и правнуков, сад и лес, посаженный тобой, и посадить еще ростки. Испытать мудрость и спокойствие.

Для меня старость, ожидание старости — это мечта о времени, когда ты уже ничего не должен и, в общем, не многое можешь сделать. Все, что мог, ты уже сделал. Теперь можно сесть и успокоиться. Можно погрустить сколько-то о том, что что-то не сделано, а что-то не совсем так, как представлялось, но уж так вышло. Зато ты вне гонки, сошел с трассы. Теперь присядь на обочину и вспомни, посмотри на тех, кто был рядом, на тех, кто мчится дальше, и строй шалаш у дороги, постоялый двор для путников, собери лечебных трав для уставших или раненых, просто циновку у родника постели…

А может, это своего рода привычка жить?

Жизнь — очень жидкая. Потребность жить — весьма близка к жажде. И как приятно утолять эту жажду спокойно, сосредоточенно, небольшими глотками, как жасминовый чай или хороший терпкий кофе… и чувствовать ее смысл.

«Изобилье их сделало надменными, познания тщеславными, изнеженность — жестокосердными» (Х. Л. Портильо. Пирамида Кецалькоатля).

Или, помните, это чудесное: «Но затем приходит старость. И не делает нас мудрее, а делает жаднее. И теперь вот я — старый обжора…» (У. Эко. Имя розы).

У старости полно пороков. Обостряются, усиливаются страхи, а к тем, что накопились, плюсуются новые…

Мелочность. Занудство. Недовольство. Злоба. Зависть. Жадность. Лень. Глупость. Ворчание, брюзжание — воинствующее и нет. Эгоцентризм, придирчивость, требовательность, бестактность, черствость. Это все называют «сенильные черты» — симптомы нарастающего старческого слабоумия. Хотя это скорее не про ум, а про волю.

В старости трудно исправляться, почти невозможно. Гибкость теряется. Все, что дано, — признавать подобно герою Умберто Эко.

Потому так важна подготовка, а сначала просто понимание старости как будущего, большого близкого. Как пытаемся мы привить ребенку трудолюбие или творчество с детства, чтобы потом… так и зрелому пора задумываться, как он пойдет в гору с тем, что накопил.

Про Кощея, чахнущего над златом, мы уже говорили не раз, давайте про Карабаса-Барабаса? Я очень люблю советский фильм «Приключения Буратино». Там чудесная плеяда старичков. Джузеппе, Карло, Тортила, Дуремар и Карабас. Они там, конечно, не старички (за исключением Черепахи), а скорее — стареющие. И у каждого свои отношения с куклами для старости. Карабас заостряет наше внимание на сиротстве, помните: «Помогите сироте!» Старики все сироты, но одни принимают его, а другие пытаются спекулировать для получения у-важения или жалости, в любом случае — для манипуляций.

У Карабаса чудесная песенка: «Да, я готов на подлости! Да, я готов на гадости! Лишь бы все исполнить к своей великой радости…»

Та же Шапокляк: «Ну, разве это много, хочу, чтоб мой портрет застенчиво и строго смотрел со всех газет…»

Эти песенки мне, например, весьма помогают принимать те пороки, которые сильно и прочно, как сорняки, сидят на грядках моей личности. Можно полоть, можно засеивать сидератами, присыпать мульчой, можно отпустить, как устанешь, и есть салат из них, а не из редиски.