Евгений Черноиваненко - Логика человеческой жизни

Наиболее яркой отличительной чертой богатства как обладания является скупость. Именно в ней скрыта сущность богатства в статусе «иметь». Вот почему нам стоит внимательнее присмотреться к ней. Начнём с того, что скупость – это стремление не тратить своё богатство, это стремление брать, но не давать. Однако для человека психологически очень важно быть способным именно давать. В книге «Искусство любви» Эрих Фромм объяснил это: «Отдавая, я ощущаю собственную силу, богатство, власть. Ощущение возросшей жизненной силы и могущества наполняет меня радостью. Я чувствую, что я словно бы переливаюсь через край, я трачу себя, я живу, я полон радости. Давать радостнее, чем получать, но не потому, что я лишаюсь чего-то, а потому, что в этом акте проявляется моя жизненная сила. В сфере материальных вещей давать означает быть богатым. Не тот богат, кто имеет много, а тот, кто много отдаёт. Скупец, который беспокойно тревожится, как бы чего не лишиться, в психологическом смысле – нищий, бедный человек, несмотря на то, что он много имеет. А всякий, кто в состоянии отдавать себя, – богат. Он ощущает себя человеком, который может дарить себя другим». Неспособность давать – свидетельство извращённости сознания богача-скупердяя.

Отметим при этом, что он стремится не тратить не только на других, но даже и на себя самого и самых близких ему людей. В XVII веке Франсуа де Ларошфуко писал о таких богачах: «Есть люди, которые живут в скверных домах, спят на жёстких постелях, одеваются плохо, а едят ещё хуже, покорно терпят летний зной и зимнюю стужу, добровольно отказываются от общества себе подобных и влачат свои дни в одиночестве; которые страдали вчера, страдают сегодня и будут страдать завтра; которые, живя точно под бременем вечного покаяния, тем самым нашли способ, как прийти к вечной гибели самым мучительным путём. Это – скупцы». Им, что называется, не позавидуешь. Легко ли было Генриетте Грин день за днём слушать стоны сломавшего ногу сына? Легко ли было Полу Гетти в течение 5 месяцев ежедневно возвращаться к мысли о том, что могут сейчас делать бандиты с его внуком? Конечно нет, ведь не из камня же они: им было по-своему жаль своих мальчиков, им было жаль самих себя, но они не могли решиться истратить даже ничтожную часть своего богатства, чтобы избавить от страданий хотя бы только самих себя. Что это означает? Это означает, что для них богатство дороже, чем они сами. Для них богатство – не средство решения жизненных проблем, не средство облегчения своей жизни, оно не средство для того, чтобы сделать счастливой хотя бы только свою жизнь, – оно вообще ни для чего не средство, оно – конечная цель, самоцель. Смысл такого богатства вовсе не в том, чтобы его использовать, а в том, чтобы им обладать.

Но если богатство – самоцель, то всё остальное в жизни второстепенно, менее важно, всё служит богатству, всё приносится ему в жертву: любовь, дружба, дети, семья, совесть, честь, твоя жизнь, ты сам. Вот из этого-то и рождается весь тот разнообразный негатив, который связан с богатством и который противоречит всем естественным, здоровым началам человеческой натуры. Вот почему подчинить себя богатству – это изуродовать в себе человека. Не зря ведь Пушкин написал, что богатство нужно не просто скопить – его нужно выстрадать .

Вот это и есть первый постулат логики богатства в статусе «иметь»: богатство – самоцель, самоценность; богатство превыше всего. Но логика жизни подсказывает нам: ничто не может быть выше, ценнее человека, выше, ценнее самой жизни. Ставить что-либо выше них – значит идти против логики жизни. Богатство как самоцель означает, что человек любит это богатство больше, чем себя самого, а мы уже знаем: жизнь, которой не хватает любви к себе, не может быть счастливой.

Но как, вообще, могло случиться, что человек возлюбил деньги и вещи больше, чем себя самого? Ведь такая любовь противоречит нашему главному инстинкту – инстинкту самосохранения. Как такое может быть?

Думаю, это объясняется тем, что человек, для которого богатство важнее, чем он сам, склонен отождествлять себя с ним. Он не говорит: «Моё богатство стоит 123 миллиона» – он говорит: «Я стою 123 миллиона». Подобные фразы вовсе не случайно стали расхожими. Вспомним ещё раз случай, о котором рассказал известный американский психотерапевт Ирвин Ялом в книге «Дар психотерапии» (2001): уже заработавшие приличное состояние бизнесмены не могут остановиться в своём стремлении увеличить его. «Они осознают бессмысленность и иррациональность получения ещё больших денег, когда у них уже больше, чем они могут потратить за всю свою жизнь. Но это не останавливает их. Они осознают, что отнимают время, которое могли бы провести в своих семьях, со всем тем, что близко их сердцу, но они просто не могут бросить эту игру… Они должны совершать сделки. Один солидный предприниматель, занимающийся недвижимостью, рассказал мне о своём страхе, что он просто исчезнет, если остановится». Последняя фраза очень характерна: если не станет моего богатства, то не станет и меня самого. Это означает, что моё богатство и я – одно и то же. Вот почему, когда пушкинский Барон, боящийся потратить лишний грош даже на себя, подолгу любуется сокровищами в своих сундуках, – это не просто фетишизм, это в той же мере и нарциссизм – извращённая форма любви к себе.

Отождествление себя со своим богатством понятнее всего другого объясняет неспособность такого богача к тратам даже на собственные нужды: тратить – это уничтожать богатство, а уничтожать богатство – это уничтожать себя. Так что основной инстинкт работает и здесь, только – снова-таки – в специфичной извращённой форме.

Этим же объясняется и патологическая жадность, свойственная богатству как обладанию. Скупость и жадность – не одно и то же: если в скупости главное – нежелание тратить, боязнь уменьшить своё богатство, то жадность – это корыстолюбие, желание всячески увеличивать своё достояние. Примеры жадности я приводил в 5-й главе. Кто-то скажет сейчас, что это всё же единичные случаи. Вот вам ещё один пример, посвежее и уже не единичный.

8 ноября 2014 года телеканал NatGeo показывал такой сюжет: разные люди оказываются около большого короба с конфетами, которые якобы собирают для сирот Гондураса. Этих людей спрашивают, как они сами оценивают своё материальное состояние. Когда потом их на некоторое время оставляют одних, почти все они берут себе конфеты из коробки. Но те, чьё положение скромное – берут в среднем по 2 конфеты, а те, кто сами себя оценивают как богатых, – берут в среднем по 8 штук. Этот тест недвусмысленно засвидетельствовал: богатые люди – жадные люди. Вот только одними конфетами их жадность не насытить.