Евгений Черноиваненко - Логика человеческой жизни

Но разве можно ставить человека на одну доску с другими животными? Разве человек не венец творения, разве он не обладает душой и духом, разве он не создан по образу и подобию Божьему? Разве он, как животные, не знает нравственности, данной ему самим Богом? Разве эта нравственность не лежит в основе не только духовной, но и его телесной природы, его физиологии? Разве основой нравственности не является сострадание? Разве нравственность не обязывает нас любить ближнего своего, как самого себя? А если всё это так, то как же могут люди вечно бороться друг с другом, если это противоречит нашей природе?

Когда человек только выделился как самостоятельный биологический вид, он был не очень похож на Леонардо да Винчи или Джейн Остин. Будучи животным, он подчинялся законам внутривидовой борьбы. Всякий другой был для него опасен в самом простом смысле: всякий другой мог его убить. Самый главный природный инстинкт – инстинкт самосохранения – порождал страх всякого другого, неприязнь и агрессию ко всякому другому. Когда люди стали жить племенами, страх и агрессия стали характеризовать отношения уже между людскими общностями. Мои соплеменники – уже не другие для меня, они это я, ведь мы произошли от одного животного-тотема, у нас всё общее – жёны, дети, орудия охоты и труда, запасы пищи, священные предметы. Мои соплеменники – не другие, их можно не бояться, с ними я в безопасности. Теперь другие – это люди другого племени. Они могут убить тебя, и поэтому тебе следует убивать их. И не нужно подыскивать для этого никаких оправданий: всякий чужой уже по определению не принадлежит к тому же виду, что и я, всякий чужой – это уже по определению не человек.

Вот тут-то мы и подходим к ответу на вопрос о причинах нашей способности идти против нравственности, заложенной в нашей природе. Режиссёр и ведущий научно-популярного фильма Би-би-си «Секс, смерть и смысл жизни» (2012), известный английский этолог, эволюционный биолог, оксфордский профессор Ричард Докинз спрашивает: «…Если у людей есть эта врождённая способность к добру, что же не так? Почему мы всё ещё совершаем плохие поступки?» И отвечает: «Возможно, на это тоже есть научный ответ. И здесь мы возвращаемся к тем примитивным моральным эмоциям, которые помогали нам выжить. У вас есть сопереживание, у вас есть доброта, у вас есть воспитание, у вас всё это есть. Но у вас также есть отвращение, жестокость, страх. Всё это эволюционировало, чтобы защитить вас и ваших предков. Нейробиолог Кэтлин Тейлор изучала, что происходит, когда люди решают, что другие не входят в их племя. Она называет это „otherisation” – разделение на своих и остальных. Остальные, как правило, классифицируются как звери или недочеловеки. Вы не просто говорите, что это мой враг, на самом деле вы говорите, что он меньше, чем человек, и я не буду относиться к этому лицу с тем же моральным статусом, с каким я отношусь к своим родным и близким».

Эта установка свойственна не только примитивным дикарям. Гитлеру нужно было только объяснить немцам, что лишь они истинные люди, что все остальные – это другие, это не вполне люди, на которых поэтому не распространяются нормы человеческой нравственности. Стоило ему только объяснить им это, – и образованные, воспитанные, законопослушные, сентиментальные немцы оказались способными на чудовищные злодеяния по отношению к этим другим только потому, что видели в них других. И дело далеко не только в Гитлере и далеко не только в немцах. Наша дикость и сегодня дремлет в каждом из нас, прикрытая тонким покровом ущербного «образования» и поверхностного воспитания. Нужна ежедневная работа духа, чтобы держать её в узде. Но многие ли из нас стремятся к тому, чтобы их душа трудилась, как писал поэт, «и день и ночь, и день и ночь»?

Итак, наша цивилизация основана на обладании, во имя которого борются друг с другом государства, церкви, партии, монополии. Но чужие территории захватывают не президенты с премьер-министрами, чужие церкви поджигают не кардиналы с митрополитами, из одних только руководителей партии не составишь многотысячную демонстрацию – всё это делают простые люди, это делаем мы с вами. По-настоящему боремся мы – боремся за то, чтобы они могли обладать. Вспомним, что ещё Джонатан Свифт сказал: «Партия – это безумие многих ради выгоды единиц». Для того, чтобы заставить нас бороться с такими же людьми, как мы сами, нас нужно натравить на них, нужно сделать их виноватыми во всех наших несчастьях и, наконец, освободить нас от всякой моральной ответственности, от власти совести и сострадания. Добиться этого нетрудно: достаточно представить наших врагов другими, чужими – и дикарь в нас уже разбужен. Вот для чего нас с детства отождествляют с той или иной группой – таким образом нас разделяют с людьми другой группы: если я русский, значит, я не немец и не украинец; если я христианин, значит, я не мусульманин и не иудей. Разделение – необходимое условие для очуждения, для превращения другого в чужого, для борьбы с чужим. Разделяя нас уже в детстве, в нас закладывают способность ненавидеть, способность убивать.

Поэзия – особый способ постижения мира. Ей дано гениальное умение афористически точно и лаконично выразить и дать нам не просто понять, но почувствовать всем своим существом то, что философия в сложных и громоздких построениях пытается донести до нашего такого несовершенного ума. Я извёл несколько страниц на то, чтобы доказать: разделяя нас с другими в детстве, нас готовят убивать этих других в будущем. А поэт Велимир Хлебников столетие назад сказал об этом куда более выразительно и всего в нескольких строчках:

А пока, матери,

Уносите своих детей,

Если покажется где-нибудь государство.

Юноши, скачите и прячьтесь в пещеры

И в глубь моря,

Если увидите где-нибудь государство.

Девушки и те, кто не выносит запаха мёртвых,

Падайте в обморок при слове «границы»:

Они пахнут трупами.

Трупами пахнут не только границы между государствами: любые границы, любые разделения работают на очуждение, на ненависть к другому, на борьбу до победного конца. В 1918 году, вскоре после большевистской революции в России, философ Николай Бердяев в статье «Мир „буржуазный” и мир „социалистический”» писал: «Русский народ явил собой несбывшееся ещё в мире распадение на мир „буржуазный” и мир „социалистический”. Единство человеческого рода, как рода Божьего, имеющего общее происхождение, ныне окончательно в России разрушено. Русское человечество распалось на две враждебные расы. Человек „буржуазный” и человек „социалистический” объявлены друг для друга волками. Идея класса убила в России идею человека. Русские люди перестали подходить друг к другу, как человек к человеку». Один только Бог знает, сколькими миллионами человеческих жизней было заплачено за это распадение. На восьмом десятке лет своего существования воинственный советский коммунизм, обещавший нам рай на земле, умер от амбиций и вечного недоедания. Пришли другие времена, но, как и раньше, мы снова разделены, мы снова боремся. Правда, у всех нас разные чужие: кто-то ненавидит глобалистов, а кто-то – националистов, кто-то ненавидит олигархов, а кто-то – люмпенов. Но наша общественная жизнь по-прежнему основана на ненависти. Сегодня градус этой ненависти во всём мире особенно высок. Каждый день в жертву этой ненависти приносятся человеческие жизни, и очень часто это жизни самых обыкновенных, далёких от политики людей.