Евгений Черноиваненко - Логика человеческой жизни

Европейский университет – детище средневековой культуры. Чем отличался он от современного нам? Как считали некоторые европейские философы, средневековый университет был совершеннее нынешнего, потому что он гораздо более полно удовлетворял духовные потребности человека своего времени. Как известно, он состоял из трёх высших факультетов: богословского (дававшего знания о духовной жизни в гармонии с Богом на основе откровения), юридического (дававшего знания о социальной жизни на основе законов) и медицинского (дававшего знания о телесной жизни на основании понимания физической природы человека).

Но прежде чем учиться на одном из них, нужно было поучиться – как на подготовительном – на философском факультете либо, как его ещё называли, факультете свободных искусств, который был своего рода общекультурным факультетом. Обучаясь на этом факультете, студент осваивал то, что Хосе Ортега-и-Гассет назвал «жизненной системой соответствующих времени представлений о мире и человеке»: знание того, что есть Бог и человек, мир небесный и мир земной, жизнь и смерть, добро и зло, нравственность и право, закон и собственность, душа и тело и т. д. В терминах сегодняшнего дня это можно было бы назвать картиной мира своего времени. Философский факультет учил не профессии – он знакомил человека с системой всех важнейших категорий средневековой культуры, он делал человека культурным, он учил жизни.

Учась потом профессии – богословию, праву или медицине, – человек соотносил получаемые специальные сведения с уже освоенной им системой основополагающих представлений о мире и человеке, благодаря чему и эти многочисленные отдельные сведения тоже обретали системный характер. Как уже говорилось, системность – важная характеристика знания, которая отличает его от груды разрозненных сведений. Важная, но не единственная.

Искусствоведы издавна называют Средневековье «тысячелетием, не знающим пейзажа». Почему его не было в ту эпоху? Поэт нашей эпохи сказал: «Лицом к лицу Лица не увидать. Большое видится на расстоянье». Пейзаж рождается тогда, когда на природу начинают смотреть, отдалившись от неё, как на нечто противостоящее человеку, а в Средневековье человек ещё не отдалился от природы. Он ещё живёт не в искусственном мирке, созданном для него цивилизацией и культурой, а в бескрайнем и таинственном мире Божьем, в котором вместе с ним живут звери и птицы, деревья и травы, моря и звёзды.

И потому он по-особому познаёт этот мир: человек тогда ещё не ощутил себя познающим субъектом, который противостоит миру как объекту познания. И именно эта слитность с миром позволяла человеку открывать тайны мира. Всё, о чём говорили и писали тогда великие учёные, – отмечает в своей книге «Жизнь как метафора бытия» (2003) философ Валерий Губин, – «нельзя было вывести из опытных данных: нужно было иметь большой разум, жить большим сознанием, быть чистым и незамутнённым зеркалом Вселенной, разговаривать с ней и прислушиваться к её невразумительному голосу, которым она доверяла им свои секреты. Так, знаменитый астроном Иоганн Кеплер, помимо научных изысканий, составлял гороскопы для важных особ и считал это своим основным занятием: он полагал, что знает внутренние тайны движения звёзд, чувствует их подспудное влияние на себя и только в силу этого вообще может быть астрономом».

Человек в это время воспринимает мир как универсум, а само это слово означает «мир как целое». Человек чувствовал себя тесно связанным со всем Божьим миром, чувствовал себя одним из элементов Божьего мира как системы, в которой всё взаимосвязано – даже судьбы отдельных людей и движения далёких звёзд. А если так, то знание об одном элементе мира как системы было применимо ко всем остальным её элементам, оно универсально.

Такое знание Средневековье называет универсалиями. Последующие эпохи, одержимые накоплением сведений, сочтут универсалии средневековыми выдумками, но сегодня мы уже относимся к ним куда более серьёзно. Когда ныне мы обнаруживаем, например, что принцип «золотой пропорции» или «золотого сечения», который мы обычно связываем с именами жившего на рубеже ХII – ХIII веков математика Леонардо Пизано (вошедшего в историю науки под прозвищем Фибоначчи) и жившего тремя столетиями позже художника Леонардо да Винчи, лежит также в основе строения не только египетских пирамид и древнегреческих храмов, но и многих феноменов живой природы: паутины, цветка, молекулы воды, ДНК человека, – мы понимаем, что универсалии действительно существуют.

Больше того, ХХ век пришёл к идее существования единой универсалии, лежащей в основе всей природы, всего универсума, а потому с благодарным уважением увидел в средневековых мыслителях своих предшественников. Так, Альберт Эйнштейн в своей статье о помянутом нами Иоганне Кеплере писал: «Он жил в эпоху, когда ещё не было уверенности в существовании некоторой общей закономерности для всех явлений природы. Какой глубокой была у него вера в такую закономерность, если, работая в одиночестве, никем не поддерживаемый и не понятый, он на протяжении многих десятков лет черпал в ней силы для трудного и кропотливого эмпирического исследования движения планет и математических законов этого движения! Сегодня, когда этот научный акт уже совершился, никто не может оценить полностью, сколько изобретательности, сколько тяжёлого труда и терпения понадобилось, чтобы открыть эти законы и столь точно их выразить».

Свойственная целой эре – от древности до начала Нового времени – идея мира как универсума порождала идею знания как универсалии и идею университета как школы, где изучают весь «космос наук», по выражению Карла Ясперса.

Но если настоящее знание – это знание обо всём мире, которому принадлежу и я сам, значит, это знание и обо мне. Оно открывает мне нечто и во мне самом, оно позволяет мне глубже понять себя вместе с окружающим меня миром, оно позволяет выстроить более гармоничные отношения с миром – Богом и людьми, природой и культурой, прошлым и будущим. Оно помогает мне глубже постичь природу добра, зла, истины, красоты, справедливости. Оно помогает мне яснее понять, во что верить, как любить, как переносить страдания, как жить и как умирать. Так знание о мире приобретало личный характер и благодаря этому становилось убеждением, верой, жизненным кредо, ради которых можно было взойти на костёр, как Джордано Бруно. Личный характер – ещё одно важное отличие знания от сведений. Повторюсь: ради сведений на костёр не шли.

Нужно помнить и о том, что средневековая культура целостна, синкретична, в ней всё пронизано религиозностью и религиозной этикой (вспомним для примера, насколько этизированным было экономическое мышление Средневековья с его идеями справедливой цены, добросовестной конкуренции и т. п., о чём говорилось в главе 29-й). В синкретичной культуре Средневековья истина неотделима от добра, и потому для неё чем более знающим был человек, тем более моральным он был. Именно в этой культуре образование является гармоничным сочетанием обучения и воспитания, то есть образованием в настоящем смысле этого слова.