Евгений Черноиваненко - Логика человеческой жизни

Три главные характеристики знания – системность, личный характер и моральность – наделяли его большим воспитательным потенциалом, делали образованного человека не просто осведомлённым, информированным, эрудированным – они делали его мудрым. Так думала не только эпоха Средневековья – так думала огромная эра в истории европейской культуры, эра от греческой античности до эпохи Просвещения, эра, которую в современной культурологии нередко называют эрой риторической культуры. И потому в мудрости она видела не многознание, как часто мы сегодня, а вещи, которые у нас с мудростью обычно не ассоциируются, хотя именно за ними стоит понимание логики жизни. «Высшая мудрость – различать добро и зло», – скажет в V веке до нашей эры Сократ. «Высшая мудрость – знать самого себя», – скажет в XVII веке Галилео Галилей. Ярко выраженный морализм культуры риторической эры совершенно естествен: культура учила правильно жить, а в жизни мы и сегодня руководствуемся, прежде всего, этическими категориями и оценками. Вот почему культура всей риторической эры проникнута моральной дидактикой. В книге польской исследовательницы Лидии Винничук «Люди, нравы и обычаи Древней Греции и Рима» (1983) читаем: «Античная наука учила мыслить, ясно выражать своим мысли. Философы без устали показывали согражданам, какими те должны быть, как жить, как совершенствовать своё общество. Воспитанию добродетели посвящали свой труд и поэты, очень распространена была поэзия поучающая, дидактическая. Трагические поэты со сцены провозглашали фундаментальные законы нравственного поведения, комедиографы высмеивали слабости и пороки, утверждая идеал человеческой личности „от противного”. Историки не жалели красок, чтобы ярче выделить хорошее и дурное в героях прошлого, также обличая жестокость, деспотизм, вероломство, разврат, особенно в высших слоях общества. Сатирики резко очерчивали контуры уродливой картины общественных нравов». Дидактичность, поучительность, которая сегодня кажется нам навязчивой и утомительной, пронизывает всю европейскую культуру до самого ХIХ века.

Стоит ли удивляться тому, что школа, родное дитя этой культуры, считает главной своей целью не столько насыщение интеллекта учащихся сведениями, сколько формирование их духовного, прежде всего, морального склада. И не только в эпоху античности. В своём фундаментальном труде «Цивилизация Возрождения» Жан Делюмо пишет: «Ранее, чем Рабле, нравственное значение образования подчёркивал Эразм. Оно должно было дать ребёнку знание о Священном Писании, о древней мудрости и в результате этих двух влияний – понимание долга и чистоту сердца, добродетели столь же необходимые, как и профессиональные навыки… Большинство педагогов эпохи Возрождения (Вивес, Садоле, Кардье, Штурм и др.) продумывали по примеру Эразма программу образования и, расходясь только в деталях, полагали, что оно должно было привести к набожности и христианскому образу жизни. Именно этими соображениями руководствовались гуманисты, тщательно отбирая книги для изучения, прежде чем давать их в руки ученику, понятно также и новое место, отведённое истории, „служанке красноречия”, этому подготовительному курсу при изучении человеческого сердца, этому сокровищу, из которого черпались примеры благородства. Образование, ориентированное, таким образом, на воспитание, мало было связано с эрудицией. И было бы ошибочно характеризовать Возрождение, подчёркивая энциклопедические знания Альберти или Пико делла Мирандола и гигантские интеллектуальные амбиции Гаргантюа в отношении своего сына. Монтень оставался больше в русле гуманистической педагогики, когда он писал свой знаменитый трактат «О воспитании детей» (Опыты, I, ХХVI): «Величайшее недомыслие – учить наших детей науке о звёздах и движении восьмой сферы раньше, чем науке об их собственных душевных движениях». И только тогда, когда ученику разъяснят, „что же, собственно, ему нужно, чтобы сделаться лучше и разумнее”, можно „ознакомить его с основами логики, физики, геометрии и риторики; и какую бы из этих наук он ни выбрал, – раз его ум к этому времени будет уже развит, – он быстро достигнет в ней успехов. А между тем нас учат жить, когда жизнь уже прошла”».

Как видим, сложившаяся в Средневековье и доживающая до конца эпохи Просвещения система образования стремилась быть инструментом образования в настоящем смысле этого слова, осознанно стремясь формировать духовно-нравственный склад, мировоззрение и мироотношение учащегося. Она считала необходимым готовить человека, прежде всего, к жизни и лишь потом – к профессии. Она давала человеку ещё не отдельные разрозненные сведения, а знания универсальных законов мироустройства. Её основой была вся культура эпохи, а не только отдельные научные представления. Своим содержанием она отвечала логике жизни. Буквально всем средневеково-ренессансная система образования заметно отличается от системы образования ХIХ – ХХ веков. И так как университет действительно был тогда движущим началом европейской истории, то это отличие было отличием в лучшую сторону.

Если так, то, значит, в какой-то момент в развитии европейского образования происходит резкий слом, «где-то мы сбились с пути», как сказал о развитии системы образования и всей нашей цивилизации Антуан де Сент-Экзюпери, в какой-то момент радикально изменились основополагающие представления о целях, задачах и методах образования, определяющие деятельность школы и университета. Когда это случилось? Определить нетрудно: в период между окончанием эпохи Возрождения и началом XIX века. Если вспомнить о том, что Шекспир и Сервантес умерли в 1616 году, а Лопе де Вега – в 1635-м, то можно считать, что эпоха Ренессанса оканчивается в середине XVII века. Ещё хотя бы полвека статус-кво должен был сохраняться по инерции. Следовательно, существенные изменения в развитии европейского образования происходят в XVIII веке.

Что вызвало эти изменения?

Глава 39

Кризис образования: почему мы сбились с пути

Итак, радикальные изменения в содержании европейского образования происходят в веке Просвещения. Что же вызвало эти изменения? Система образования – это инструмент распространения научного знания, она непосредственно связана с наукой как инструментом производства знания. Что можно считать самым важным из того, что происходит в области научного знания в XVIII веке? Ответ найти нетрудно: в это время здесь не произошло ничего сопоставимого по своей важности с утверждением новой системы научных взглядов (парадигмы), которую связывают, прежде всего, с именами Рене Декарта (1596–1650) и Исаака Ньютона (1643–1727). Чем отличалось это новое мировоззрение от прежнего, средневеково-ренессансного? Очень многим и очень важным.