Мэтью Джексон - Человеческие сети [Как социальное положение влияет на наши возможности, взгляды и поведение]

Можно подумать, что обучение в самых престижных университетах стоит слишком дорого для студентов из небогатых семей. Но нет, похоже, это в лучшем случае второстепенный фактор. По некоторым оценкам, менее 8 % семей в США ощущают при выборе колледжей для детей ограничения, связанные с низким уровнем доходов {194}.

И все-таки людям сложно понять, во сколько в итоге обойдется им колледж, — так же как часто бывает трудно выяснить истинную стоимость планируемых крупных покупок. Во многих странах никто не покупает машину сразу, просто войдя в салон продаж и поглядев на ценник. Если не считать ультрановых моделей, которые идут нарасхват, цена, обозначенная на ценнике, — лишь отправная точка для переговоров. Поскольку все больше потребителей разбирается в автомобилях и многие просят показать им счет, где указана цена, которую сам агент заплатил за машину, в этом секторе начали нарочно раздувать счета, чтобы так или иначе скрыть получаемые агентом прибыли, и из-за этого не так-то просто выяснить, на какую же минимальную цену согласится агент по продажам. Однако, приложив некоторые усилия и сравнив цены у разных дилеров, все-таки можно договориться о цене, которая окажется существенно ниже изначально указанной на ценнике.

Примерно так же обстоит с ценами на обучение в университетах: обычно объявляется максимально возможная цена, с которой можно начинать «торг». Однако, по счастью, большинство университетов не столь несговорчивы, как автомобильные дилеры. Для университетов разница между стартовой ценой обучения и суммами, которые большинство людей платят в действительности, гораздо больше, чем скидки при продаже машин, да и сам торг ведется не так жестко. Ведь существуют разнообразные гранты, стипендии и прочие программы помощи студентам, которые значительно снижают для большинства из них стоимость обучения. Лишь одна треть студентов-очников платит полную цену. В 2016 году средняя заявленная стоимость обучения (включая проживание и питание) в американском частном колледже, рассчитанном на четыре года обучения, составляла 44 тысячи долларов, но средняя сумма, которую платили студенты, не превышала 26 тысяч долларов. В государственных же университетах США, рассчитанных на четыре года обучения, средняя чистая стоимость обучения, которую вносили студенты из верхнего квартиля, составляет 6330 долларов, а из нижнего квартиля — 2320 долларов. Да, перед последним числом стоит знак минуса, потому что беднейшая четверть населения получает выплаты, которые более чем покрывают расходы на обучение, да еще и помогают оплатить проживание и еду. В частных (некоммерческих) четырехлетних колледжах средняя стоимость обучения для верхнего квартиля равняется 19 720 долларам, а для беднейшего квартиля — 4970 долларов {195}.

Хотя цены порой оказываются совсем невысокими, многие старшеклассники и их родители плохо понимают, как все это вообще устроено. Они или заранее напуганы дороговизной, или не знают о том, что существуют доступные программы финансовой помощи. Опять-таки отсутствие знаний мешает студентам из семей с низкими доходами даже подавать заявления в те учебные заведения, которые, возможно, идеально подошли бы им.

Чтобы понять, как это происходит, обратимся снова к истории Клэр Вей Уоткинс. Вот что она пишет:

Большинство родителей вроде моих, которые никогда не учились в университетах, или боялись всех этих трудностей, связанных с поступлением в университеты и с финансовой помощью, или не знали о них (а иногда и вовсе воспринимали все это в штыки). Я и сама не понимала, что к чему, когда подавала заявление. Однажды я услышала, как тренер по волейболу сказала, что выплатила все свои студенческие займы, и поэтому я решила, что колледж — это как ресторан, где расплачиваешься, уже поев, то есть отучившись. Когда я узнала, что мне нужна информация о доходах моей мамы и отчима и налоговые документы, они просто отказались мне их давать. Думаю, им было стыдно {196}.

Почему наше благополучие должно быть так тесно связано с материальным состоянием наших родителей и той среды, в которой мы выросли? Вопрос это совсем не новый, но ответить на него можно, зная, как устроены сети. Как мы только что видели, колоссальные разрывы между людьми, имеющими образование и мобильность и лишенными их, объясняются отчасти тем, что у последних нет нужной информации. А информация исходит в основном от среды, в которой живут дети и их родители.

Разобраться в том, какого рода информацию получает человек от своей среды, помогает понятие «капитал». Однако здесь нам необходимо такое понятие о капитале, которое выходит далеко за рамки своего классического определения. Классические формы капитала — а именно «финансовый капитал», то есть финансовые активы, которые можно превратить в другие формы капитала и труда, и «физический капитал», то есть материальные ресурсы, включая землю, — в нашей истории практически не играют роли.

За рамки этих классических определений больше ста лет назад уже стремился выйти Альфред Маршалл, который писал: «Самый ценный капитал — это тот капитал, что вкладывается в людей; а наиболее ценная часть этого капитала есть забота матери о ребенке и ее влияние на него». Более современное понятие «человеческий капитал» подразумевает знания и навыки, которые используются во всех сферах производства и во всех профессиях: это искусство, изобретения, дизайн, операции, управление и маркетинг. Основная часть человеческого капитала, за вычетом врожденных талантов, — благоприобретенная: человек учится что-то делать — будь то в школе, или путем самостоятельных наблюдений, или перенимая опыт у мастера, и просто путем проб и ошибок.

Нас здесь больше всего интересует «социальный капитал», и к тому же это новейшее определение капитала {197}. Под ним подразумеваются поддержка, ресурсы и информация, которыми располагает человек благодаря сети социальных связей или в результате заработанной репутации {198}.

К социальным связям, обеспечивающим социальный капитал, относятся дружеские, профессиональные связи, а также принадлежность к различным организациям, как частным, так и общественным, или доступ к ним. Это и есть капитал в самом широком смысле слова, если воспользоваться самым рыхлым его определением, и в него входит то, что не так-то легко измерить, — отношения и положение в сети {199}. Социальный капитал сыграл решающую роль, например, в возвышении рода Медичи, о котором мы уже рассказывали. И дело не только в том, что Медичи могли призвать на помощь многих союзников, взамен суля им милости, а еще и в том, что уникальное положение Медичи позволяло им координировать действия других людей, — и именно это стало в конечном итоге источником огромной власти. Власть, которая проистекает из способности координировать чужие действия, — тоже разновидность капитала, потому что она приносит огромную пользу и выгоду тому, кто ею обладает {200}. Социальный капитал зависит от множества таких понятий, которые допускают разные толкования: например, репутация, положение, дружба, организованность. Даже гомофилия играет здесь свою роль: у человека может быть надежная и обширная сеть связей — и вместе с тем он может быть отрезан от жизненно важных ресурсов и знаний. Хотя очень трудно дать сжатое, емкое, однозначное, допускающее легкие способы измерения определение социального капитала, это настолько важное понятие, что мы никак не можем обойтись без него.