Нектарий Морозов - Таинство длиною в жизнь. Как найти свою любовь и семейное счастье

Для верующего человека это знание ценно еще и потому, что он может свою заботу и любовь к ушедшему реализовать через молитву. Среди прихожан каждого храма есть люди, которых к Богу привела смерть близких. Человек упирается в конечную точку, не знает, что делать дальше. Он идет в храм, может быть, впервые в жизни, интуитивно чувствуя то, о чем я говорю. И вдруг выясняет, что это самое главное, что для ушедшего можно сделать. И обретает ощущение реальности той, другой жизни. А когда понимаешь, что нужно заботиться о том, что будет за гранью земного бытия, это дает новый смысл.

И дело не только в том, что нужно заказать сорокоуст, помолиться за панихидой, подать милостыню в память о близком тебе человеке. Главной милостыней за него становится твоя собственная жизнь. Ты уже не можешь жить абы как. Ведь порой человек ради себя самого, своего спасения не готов на необходимые изменения, а когда это важно для другого, он решается. И очень хорошо, когда священник может на это указать, объяснить, что связь с ушедшим — совершенно реальная и очень крепкая.

Порой люди приходят в смущение оттого, что усопший не был церковным человеком, сомневаются, поможет ли ему молитва? Не нарушит ли она его волю? Скажу так: молитва не может не помочь. Когда человек несет передачу в тюрьму, она может не дойти до адресата, попасть в другие руки. А молитва обязательно достигнет места назначения, потому что Господь присутствует на всяком месте и слышит всякое слово, обращенное к Нему. Если молитва — выражение любви и боли, то Бог ее однозначно примет как свидетельство о человеке, который хоть уже и не подвластен нашим чувствам, но совершенно реально существует. Господь обязательно явит ему милость. Мы не можем эту милость измерить, взвесить на весах, какие-то ее очертания для себя представить, но то, что она есть, — совершенно однозначно. Усопшие радуются, когда мы молимся о них. Им становится лучше, если они находятся в месте отлучения от Бога, и совсем хорошо, если они пребывают в милости Божией. Ни одно слово молитвы, произнесенное за умершего человека от сердца, не пропадет, ни одно не будет напрасным. И ни за одно из них он на нас не рассердится.

Есть лишь немногие исключения: когда человек ушел из жизни по собственной воле или когда он жил в явном противлении Богу. Настолько явном, что примкнул к противной стороне. Но это совершенно особый случай. И здесь остается лишь все возложить на Бога.

Но что такое молитва? Это наше доверие Богу. Можно молиться словами очень многими, а можно просто говорить: «Господи, помилуй!» Или повторять за Макарием Египетским: «Да будет воля Твоя». В этой молитве для преподобного заключалось все, потому что он знал, что Господь — это безконечная любовь, что Он хочет помиловать и спасти каждого человека, хочет, чтобы каждый из нас не просто был спасен, но в максимальной степени мог принять Его благодать. И у святого не было сомнений, что Божия воля благая и совершенная. Если мы решаемся от сердца вверить Богу ушедшего от нас человека и доверие наше сознательное, выстраданное, то это заменит собой все еще не произнесенные, а может быть, и произнесенные нами слова.

Некоторые читают о тех, кто ушел из жизни самовольно, молитву преподобного Льва Оптинского. Но точно так же можно просто доверить этого человека Богу (в этом, собственно, и суть упомянутой молитвы). Доверить, не отмахиваясь, мол, Господь с ним разберется, а вверяя боль своего сердца. Я прихожу с этим к Богу и понимаю, что Господь любит ушедшего человека несравнимо больше, чем я. И боль, которую Он за него претерпел, настолько выше моей, что я на этом успокаиваюсь. Это — самая главная молитва об ушедшем из жизни плачевным образом.

Преподобный старец Паисий Афонский рассказывает о несчастном человеке, которого поймали то ли коммунисты, то ли фашисты и долго издевались над ним. И когда его куда-то вели по горам, чтобы снова подвергнуть мучениям, он вырвался и бросился в пропасть, потому что боялся страданий… И с одной стороны, это самоубийство. А с другой — старец Паисий говорил, что никто не может сказать, какова его участь. Да и вообще какова участь того или иного самоубийцы. Суд над каждым из нас принадлежит лишь Богу.

Старец объяснял, что когда Церковь не отпевает самоубийц, не хоронит их в церковной земле, то это не выражение Суда Божьего в отношении человека, а некая дисциплинарная мера, ограничивающая возможность ухода из жизни таким образом. Отмени это — насколько больше людей малодушно расстанутся с жизнью? Ну а суд лишь Богу принадлежит.

Милость Божия превосходит абсолютно все. По слову преподобного Исаака Сирина, как горсть праха, брошенная в океан, безследно поглощается им, так же и прегрешения каждой человеческой плоти перед лицом любви Божией. Нет ситуации, когда мы не могли бы надеяться на милость Божию к человеку.

И еще один ключевой момент. Мы можем творить милостыню в память о самовольно ушедшем из жизни человеке, можем читать молитву преподобного Льва Оптинского, можем доверять этого человека Богу, но при этом очень важно, как мы сами живем. Становится ли наша жизнь жертвой за усопшего человека или нет.

У преподобного Марка Подвижника есть замечательное рассуждение о двояком восприятии. Он говорит, что если ты человека осуждаешь или обижаешь, то понесешь какую-то часть его искушений. А если любишь и поручаешься за него, то естественным образом разделяешь его тяготы. В случае со смертью важно восприятие второго типа. Когда ты любишь человека, то устанавливается неразрывная связь между тобой и им, и то, что ты делаешь в память о нем, с мыслью о нем, выполняя некий долг перед ним, так или иначе ему сообщится. Это не как в католическом учении о сумме добрых дел, приобретенных за жизнь: есть у тебя запас этих добрых дел, и ты можешь с кем-то поделиться. Нет, не так. Речь просто о единстве с тем, кого любишь. Оно не может быть утрачено.

Некоторым людям становится легче, когда они как бы общаются со своими усопшими близкими в течение всей жизни. Например, разговаривают так, как будто человек рядом.

Есть такой замечательный момент в жизнеописании архимандрита Павла Груздева. На похоронах председателя сельсовета он обращается к усопшему, стоя перед могилой: «Васька, мы с тобой так хорошо жили, не ссорились, не ругались никогда…» И люди плачут, потому что отец Павел говорит с ним, как с живым. Иногда человек на поминках обращается к покойному с какими-то словами, и возникает реальное ощущение, будто два человека беседуют. Но это возможно, когда у человека есть глубокое душевное здоровье, огромная внутренняя естественность. Потому что следствием такого общения с усопшими может стать серьезное повреждение. Человек начинает слышать «отклики», «голоса», замыкается, уходит от общения реального, и в нем происходит страшный внутренний надлом.