Дмитрий Филиппов - Игры сознания. Нейронаука / психика / психология

Субъективный аспект переживаний не подвержен измерениям извне. Субъективное, подчеркивает Нагель, открывается с одной единственной точки зрения. Каково быть летучей мышью, знает только летучая мышь. Приблизиться к пониманию того, каково быть летучей мышью, можно только воображая, что человек чувствовал бы, ведя образ жизни летучей мыши (летал, висел вниз головой и т. п.). Специфический сенсорный аппарат летучей мыши делает ее переживания уникальными и недоступными человеку даже в фантазиях. Есть примеры того, как незрячие люди осваивали методы эхолокации, но все равно они использовали сенсорную систему, предназначенную для других целей.

Психиатр Евгений Минковский вспоминал о том, как его поразило чувство, возникшее после общения с одним пациентом. Попытавшись выразить это чувство в словах, Минковский интерпретировал его так: «Я все о нем знаю» [2]. В наборе симптомов пациента на первом месте была бредовая идея собственной значимости в международных отношениях. Вроде бы довольно необычный человек, но Минковский ощутил приступ страшной скуки. Больной человек, в отличие от здорового, с определенной точки зрения, лишается глубины и многомерности. Его бредовая идея, какой бы оригинальной она ни была, вписывается в хорошо известную специалисту типологию. «Я все о нем знаю» – это чувство при встрече с предсказуемым нарративом. Что-то похожее испытывает искушенный ценитель жанрового кинематографа, когда начинает смотреть фильм и безошибочно предугадывает все сюжетные ходы, включая концовку.

Но дело в том, что психическое расстройство – это не нарратив, а страдание, т. е. индивидуальный опыт, и вот об этом опыте Минковский ничего не знал, так же, как полковник в окопе не знал того, как именно страшно было военному врачу.

Разрыв в объяснении мира, который происходит, когда от объективной реальности мы переходим к описанию субъективного опыта – это проблема для философа и психиатра. Но если для философа эта проблема существует в качестве умозрительного вопроса, широкой темы для размышлений, то для психиатра это проблема в максимально практическом смысле этого слова.

Врач может придерживаться философских принципов элиминативного материализма и отрицать реальность феноменального опыта, но пациент-то жалуется именно на самочувствие , на непорядок в субъективном пространстве, с которым врачу приходится работать вне зависимости от своих мировоззренческих позиций.

Психиатрия не могла не встретиться с феноменологией. У них общий объект исследования – человеческий опыт. Но разность в целях определила разность акцентов и направлений интересов. Для философа Гуссерля интересен феноменальный опыт индивидуума, человека как существа с сознанием и языком. В психиатрии людей делят на группы по диагнозам, исходя из предположения о том, что у представителей одной группы один и тот же феноменальный опыт, т. е. одно и то же самочувствие . Психиатрия, таким образом, подходит к проблеме статистически, а не индивидуально. Пациент – это частный случай определенной разновидности самочувствия . К тому же психиатрию, в отличие от философской феноменологии, интересуют в первую очередь аномалии.

DSM-3 (1980 г.) – воплощение феноменологического подхода к диагностике. Диагноз по DSM-3 ставится на основании тех эскизов субъективных переживаний, которыми снабжает врача пациент. Весь психиатрический лексикон состоит из описаний чего-то, происходящего в сознании человека (бредовые идеи, галлюцинации, нарушение мышления и т. д.).

Этот слабый с точки зрения нейрореализма и биологического редукционизма подход видится прогрессивным ответом на архаику психодинамических теорий. Фрейдистский психоанализ и его наследники предлагают работать не с тем, что сознательно переживает пациент, а с некими «внутренними конфликтами», корни которых прячутся в таинственной области бессознательного .

В научной психиатрии версии DSM-3 работать можно только с проявлениями болезни, не отвлекаясь на поиски концептуальных объяснений ее причин. Наука, конечно, должна стремиться определить причины болезни. Но на момент публикации DSM-3 психиатрия не была готова представить миру единую, исчерпывающую теорию психических болезней. Чтобы не множить разногласия в профессиональном сообществе, составители DSM-3 фактически свели все психические заболевания к их феноменологическому аспекту, т. е. к тому, что выявляется в речи пациента. Учение, типа теории о роли нейротрансмиссии [33] Нейротрансмиссия – передача сигналов от одной нервной клетки к другой. Нейротрансмиттер – вещество, с помощью которого передается импульс от одной клетки к другой. в психических болезнях, может со временем потерять свою силу, и на его место придет другая теория. А человек с проблемами «в голове», рассказывающий о том, что с ним не так, это константа в медицине. На пациента, на его описание своих страданий было решено положиться в формировании диагностических критериев.

У истоков феноменологической психиатрии стоит Карл Ясперс (психиатр, ставший философом), который вдохновлялся «описательной психологией» Гуссерля [3].

Гуссерль предлагал оставить за скобками всю метафизику, все объясняющие мир концепции, сконцентрировавшись только на том, как человек воспринимает мир. Все метафизические рассуждения приостанавливаются, рефлексии нейтрализуются, знания и мнения выталкиваются за границы внимания – происходит то, что Гуссерль называл феноменологической редукцией.

Нельзя сказать, что Ясперс целиком импортировал феноменологию Гуссерля в медицину. С одной стороны, он прямо ссылался на Гуссерля как на автора феноменологического метода. В психиатрии этот метод действует так: отбрасываются не только психологические конструкции, но и материалистические теории, которые, говоря на языке философской феноменологии, являются такими же пресуппозициями [34] Пресуппозиция – суждение, допущенное заранее. , как и нематериалистические учения о душе; ментальные события во внутреннем мире пациента схватываются с помощью эмпатии [35] Эмпатия – вчувствование, способность эмоционально отзываться на переживания другого человека. . Врач воссоздает в воображении каково это – переживать то, что переживает пациент.

С другой стороны, у Гуссерля и Ясперса разные цели и сферы деятельности. Для того чтобы выбирать, на какие конкретно ментальные события следует обратить внимание, врачу нужна теоретическая база. Работа психиатра не может быть теоретически нейтральной, Ясперс это понимал. Его метод предполагает, что полученная с помощью эмпатии информация должна быть обработана и систематизирована для анализа. Если врач этого не делает, а только лишь вживается в опыт пациента, сочувствует и сопереживает , он не сможет исполнить свою врачебную миссию.