Ричард Бендлер - Пора что-то менять

В числе прочего мы с вами займемся тем, что попытаемся научиться определять, когда люди опускают важную информацию. Например, если кто-то говорит, что он боится, то для меня очень важно знать, чего именно он боится. Или если кто-то говорит, что ему больно, мне нужно знать, что вызывает эту боль и как оно ее вызывает. Большинство из вас, надо думать, чувствует такое интуитивно. И если кто-то что-то опускает, вы уточняете, что именно. Вы стремитесь получить такого рода сведения.

Сравнительные и превосходные степени

Есть и другой класс опущений, о котором я хотел бы поговорить. Если я скажу: «Метамодель — наилучший способ сбора информации», я прибегну к превосходной степени сравнения «наилучший». При этом вы будете вправе спросить: «Лучший, чем что? По сравнению с чем?» Если я скажу что-нибудь вроде: «Это действительно здорово, это прекрасно, это великолепно, это плохо, ужасно, неправильно» —у вас возникнет вопрос: «По сравнению с чем?» Или, в ответ на формулировки «лучший» и «худший»: «Лучший, чем что? Худший, чем что?» Таким образо.м вы хотите получить некоторое представление о том, каким образом человек проводит свои сравнения и какое количество информации он собрал, прежде чем сравнивать. Сравнения очень часто представляют собой разновидность опущения.

Б. Неопределенный референтный индекс

Неопределенный референтный индекс — это любая безотноснтельная именная конструкция, в которой опущена информация о том, кто или что именно имеется в виду; опущены такие слова, как «чей» или «что» «тот, кто» или «который». Вам говорят: «Они...» — кто именно? «Таким образом...» — как именно? Подобные высказывания недостаточно конкретны. Опуская точные сведения, мы употребляем такие слова, как «это» или «люди». В качестве неопределенных референтных индексов нередко выступают собирательные имена существительные, такие, как «люди», «НЛП» или «гении».

Язык такого рода в ходу у политиков. В нем дозволены высказывания, подобные тому, что мы находим у Томаса Гоббса: «Человек антагонистичен по своей сути». Вы можете позволить себе обобщения и искажения действительности, употребляя собирательное «человек», но если вы попытаетесь избежать обобщений, напишете «каждый человек» и приметесь перечислять всех поименно — вы тут же поймете, что ваше обобщение заходит слишком далеко. Как по мне, использование собирательных существительных может оказаться довольно скользким делом, если не отдавать себе отчета в опущениях. Когда я впервые понял метамодель (в то время я изучал политику), первое, что я сделал, это применил ее к платоновским диалогам, в которых Сократ манипулирует опущениями, искажениями и допущениями самыми разнообразными способами. Сократ вертел своими собеседниками, как хотел, поскольку был большим мастером нарушения и применения структур (паттернов) метамодели.

В. Номинализация

Номишлизация... Большинству из вас, вероятно, так или иначе знакомо это слово. Номинализация означает, что вы берете какое-то действие — некий процесс — и превращаете его в существительное— т. е. в статическую сущность или объект. Типичным примером может служить слово «свобода». Люди говорят «Я потерял свободу» точно так же, как «Я потерял кошелек». Они обращаются со свободой так, будто это вещь. Точно так же сходны между собою высказывания «В комнате повисла напряженность» и «Пиджак повис на вешалке». Слово «напряженность» трактуется здесь как некая вещь, а не процесс, состоящий в том, что кто-то напрягся по какому-то поводу.

Таким образом, номинализация тоже представляет собой своего рода опущение, так как здесь опускается конкретная информация о процессе, о котором идет речь. Быть свободным делать что именно? Кто-то говорит: «В м оей жизни проблемы» или «Жизнь пошла наперекосяк». Само собой, вы можете это

проанализировать. Произведите обратную процедуру, превращая сказанное в процесс. Вы живете — где? С кем? Наконец, вы живете — как? Понимаете, жизнь — это не вещь. Итак, когда имеешь дело с номинализацией, нужно выявить действие или деятельность, превращенную в существительное, и снова сделать ее процессом. Если кто-то говорит: «У меня возникают большие сложности в связи с этими отношениями», вы спрашиваете: «В связи с тем, чтобы относиться — к кому?» Вы переводите слово обратно в глагольную форму — «относиться».

Один из способов распознавать номинализации состоит в том, чтобы следить за своим внутренним представлением того, что говорит собеседник. Скажем, если я говорю: «Со мной вчера было происшествие...» —действительно ли всем понятно, что я имею в виду? Смотрите: я мог свалиться с лестницы, мог с кем-нибудь столкнуться, мог что-то забыть. Ну-ка, ответьте мне: когда я сказал о «происшествии» — кто из вас о чем подумал? Вот вы?

— Вы порезали себе палец?

— Вы подумали об этом именно в таких словах?

— Нет, я представил себе порезанный палец.

— (Другой слушатель:) Я представил себе дорожно-транспортное происшествие.

— (Еще один слушатель:) Расстройство желудка! (смех)

По существу, я хочу сказать следующее: я произнес фразу, и каждый из вас придал ей смысл. Вы могли понять ее вербализацию, но образ возник у каждого свой. Как я люблю говорить, «Одно слово стоит тысячи картин».

Меня всегда поражало, как часто люди этого не понимают — и в терапевтическом, и в деловом контексте. Иными словами, вы слушаете, как человек говорит о «происшествии» или о том, что он был «по-настоящему обеспокоен», и осмысливаете сказанное, совершенно не зная того, какая репрезентация стоит за этим у говорящего.

Некоторые люди чрезвычайно склонны к номинализациям. И нередко бывает так, что у них образуются так называемые «слепые пятна» в отношении тех или иных структур метамодели. Помнится, одна слушательница моего семинара так и сыпала номинализациями. От нее можно было услышать что-то вроде: «Я просто не понимаю, почему мои переживания и осознания не способствуют актуализации моих разочарований в направлении интеграции моего жизненного кризиса». Желая ее проучить, я ответил: «Всему виной эмпирические качества ваших знаний и выводов; вы начинаете вырабатывать новые восприятия своих детских знаний и концептуализации...» — и громоздил подобную чушь еще минут пять. А она возьми да и воскликни: «Да-да, я именно так и думала!» Представляете, она сумела осмыслить то, что я сказал. Все вокруг просто-напросто расхохотались, потому что я просто сел и воспроизвел все номинализации, какие только знал, — а она нашла во всем этом какой-то смысл.

Если один человек просто следует за тем, что говорит другой, и мысленно составляет свою собственную карту услышанного, такая карта не будет иметь ничего общего с тем, что говорилось. Этот феномен носит название трансдеривационного поиска.