Райан Холидей - Сила спокойствия

Но что будет, когда это пройдет? Что останется?

Президент Никсон, пока жил в Белом доме, посмотрел около пятисот фильмов. Мы знаем, от какой темноты он бежал. Пристрастия Тайгера Вудса, несомненно, частично были вызваны желанием удрать от боли, испытанной в детстве. Но каждый раз, прыгая в личный самолет, летящий в Вегас, он обрекал себя на дальнейшую боль, так как не открывался ни жене, ни отцу, пока тот был жив. Каждый раз Джон Фанте, ударяя клюшкой по мячу, а не пальцами по клавишам пишущей машинки, отправляясь в бар вместо дома, возможно, ощущал временное спасение, но доставалось оно слишком дорогой ценой.

Когда вы что-то откладываете на потом, копятся проценты. А счет рано или поздно все равно предъявят к оплате, и тогда будет труднее, чем сейчас.

Единственный, от кого вы не сможете убежать, это вы сами .

Об этом известно любому, кто путешествовал достаточно долго. В какой-то момент становится ясно: мы берем в дорогу больше багажа, чем помещается в рюкзаках и чемоданах.

Эссеист и лектор Ральф Эмерсон путешествовал по Англии, Италии, Франции, Мальте и Швейцарии, а также исколесил Америку. Он указывал: люди, создававшие те объекты, на которые любят глазеть туристы, сами не путешествовали. Вы не совершите великого, порхая вокруг. Нужно застрять на месте — как земная ось. Те, кто думает, что решения всех проблем найдутся вдали от дома (во время разглядывания Колизея или покрытой мхом статуи Будды), сказал Эмерсон, приносят руины в руины . Куда бы они ни ехали, что бы они ни делали, за ними следует их печальное «я».

Билет на самолет, таблетка или «травка» — это тяжелый, но вовсе не сокращенный путь. Искомое появится только в том случае, если вы работаете, если испытываете себя настоящим самосознанием и терпением.

Вам нужно быть достаточно спокойным для понимания того, что реально происходит. Вам нужно дать отстояться мутной воде. Это невозможно, если вы мчитесь из одного места в другое, плотно забиваете свое расписание любой приходящей на ум деятельностью — лишь бы не провести хотя бы миг наедине с собственными мыслями.

В IV веке до нашей эры китайский философ-конфуцианец Мэн-цзы говорил о том, как близок Путь, хотя люди ищут его в том, что далеко. Через несколько веков Марк Аврелий указывал, что нам не надо уходить от всего — нужно всего лишь заглянуть внутрь : «…нигде человек не уединяется тише и покойнее, чем у себя в душе» [126] «Размышления», книга четвертая. Перевод А. К. Гаврилова. Прим. пер. .

Когда мы в следующий раз почувствуем желание удрать, отправиться путешествовать или с головой погрузиться в работу, нам нужно поймать себя. Не бронируйте по интернету авиабилет — лучше пройдитесь пешком. Не одуряйте себя наркотиками — поищите уединение и тишину. Это гораздо более простые, доступные и надежные стратегии для достижения спокойствия, с которым мы родились. Путешествуйте сердцем и разумом, дайте телу остаться в покое. «И пусть кратким и основополагающим будет то, что, едва выйдя навстречу, всю ее [душу] омоет и отпустит тебя уже не сетующим на то, к чему ты возвращаешься» [127] «Размышления», книга четвертая. Перевод А. К. Гаврилова. Прим. пер. , — писал Марк Аврелий.

Отключение не дает ничего. Настраивайтесь.

Если истинное умиротворение и ясность — то, что вы ищете (и, к слову, вы этого заслуживаете), то знайте: вы найдете их поблизости.

Застряньте, как сказал Эмерсон. Превратитесь в себя. Стойте на месте.

Встаньте перед зеркалом. Осознайте, как вы выглядите.

Когда вы родились, вам дали это тело, — не пытайтесь быть кем-то еще, чем-то еще. Узнайте себя.

Стройте жизнь, от которой вам не понадобится убегать.

В последней повести Альбера Камю «Падение» рассказчик Кламанс, пребывая в хорошем настроении после встречи с любовницей, проходит мимо женщины на амстердамском мосту, а затем слышит за спиной шум падения в воду человеческого тела. Рассказчик в растерянности замирает, боясь обернуться, и, даже услышав крик, будто спускающийся по течению, думает, что уже слишком поздно и слишком далеко. Он двигается дальше и ничего не предпринимает.

Уважаемый адвокат Кламанс имеет в своем кругу репутацию добродетельного человека. На следующий день он возвращается к обычной жизни и пытается забыть происшествие. Он продолжает работать с клиентами и развлекать друзей убедительными политическими рассуждениями.

Но вдруг начинает чувствовать себя не в своей тарелке.

Однажды после удачного дня — удалось смягчить приговор подзащитному и встретиться с приятелями — Кламансу кажется, что на улице раздается чей-то смех, но адвокат не понимает, где именно. Чуть погодя Кламанс подошел на перекрестке к мотоциклу, у которого заглох мотор, но его неожиданно стали оскорблять и бить. Эти события никак не связаны, но поспособствовали ослаблению иллюзий, которые адвокат долго питал в отношении себя.

Осознание чудовищности сотворенного приходит не в результате прозрения или удара по голове. Это медленное, ползучее понимание, которое бесповоротно меняет представление Кламанса о себе: в ту ночь на канале он упустил шанс предотвратить чью-то смерть.

Это осознание — несчастье героя и центральное место в книге. Вынужденный увидеть пустоту своих претензий и позор слабостей, Кламанс разоблачается. Он верил, что является хорошим человеком, но, когда мгновение или мгновения потребовали добродетели, он погрузился во тьму.

Эта мысль постоянно преследует Кламанса. Крик женщины, который он проигнорировал много лет назад, не прекращает мучить его. Но он и играет с ним, поскольку единственная надежда на искупление — услышать его снова наяву, воспользоваться шансом прыгнуть в канал и спасти кого-нибудь.

Слишком поздно. Он проиграл. Умиротворение для него никогда не настанет.

Конечно, эта история вымышленная, но очень глубокая, не случайно написанная после невероятных моральных провалов Европы во Второй мировой войне. Послание Камю к читателю пронзает нас, как крик женщины в рассказе Кламанса: возвышенные мысли и внутренняя работа — это одно, но значение имеет лишь то, что ты делаешь . Жизнеспособность наших духовных идеалов зависит от того, что мы делаем с нашими телами в момент истины.

Стоит сравнить агонию и мучения Кламанса с недавним примером другого французского философа, Анны Дюфурмантель, которая погибла в море в 2017 году в возрасте пятидесяти трех лет, пытаясь спасти двух чужих тонущих детей. В своих сочинениях Анна часто говорила о риске. Она утверждала, что жить без риска невозможно, что фактически жизнь — это риск . Однажды она сказала в интервью, что именно в момент опасности мы наделены «мощным стимулом к действию, к самоотверженности и возможности превзойти самого себя».