Мария-Луиза Франц - Легенда о Граале

С момента Завоевания Англии (1066) английский трон был занят Герцогами Нормандии. Генрих II женился на знаменитой Элеаноре Аквитанской, которая ранее была женой короля Франции Луи VII [30](одна из историй о Граале посвящена Генриху II, и в его правление в Гластонбери была обнаружена предполагаемая могила короля Артура и его супруги. Кроме того, согласно Вольфраму, Парсифаль произошел из Дома Анжу.) Из этих тесных связей между Англией и Францией, возникших в результате завоевания Англии Вильгельмом Нормандским, появилась новая культура и новый англо-норманнский стиль, который нашел выражение в «Бретонских сказках».

Это, однако, не было единственной причиной новых веяний. Есть и иная, более важная причина психологической природы: влияние женщин. Элеанора Аквитанская и ее дочь, Мария Шампаньская, как говорят, председательствовали на одном из Судов Любви, которые устанавливали кодекс поведения в делах любви, точно как Круглый стол Артура в делах благородного поведения рыцаря.

Хотя сомнительно, что Суд Любви был серьезным институтом [31]и что правила, записанные неким Андреасом Каппелланусом [32]для Марии Шампаньской, строго соблюдались, тем не менее, точно установлено, что женщина в то время имела исключительно сильное влияние на манеры и культуру и что формирование и утверждение придворного идеала во многом следует приписать этому влиянию [33]. Очевидно, что если женщина играла такую значительную роль, это должно было найти отражение в литературе того периода [34]. Для поэтов того времени женщина значила намного больше, чем просто покровительница, слушатель или читатель; женщина служила им вдохновением, к ней они тянулись душой, ею они желали быть восхищенными и любимыми, и ее они желали понять [35]. В наиболее совершенной форме это отразилось в поэзии миннезингеров, которая в свои золотые годы была наполнена эмоциями, печалями и радостями любви, простыми человеческими чувствами или же мистическими переживаниями.

Хотя «Бретонские сказки» облечены в другую форму, они содержат элемент, который близок женщинам и весьма подходит им. Это сфера иррационального, мир фантазий. Этот материал, следовательно, предназначался именно для женщин и почитался ими. Не случайно, что именно женщина, Мария Французская [36], впервые записала несколько историй («des contes dont les Bretons firent leur lais», как он сама сказала), которые сохранились под названием «Les lais de Marie de France». Действительно ли баллады бретонские по происхождению, в любом случае доказать нельзя. Но они несомненно демонстрируют качество, которое Фэрэл описывает в вышеприведенной цитате: «очарование волшебства». «Очарование бурной и изысканной фантазии», как это выразил Дж. Д. Брюс, что точно характеризует работу, известную под названием «Бретаньские истории» («Matiers de Bretagne»).

Господство иррационального, вкус к нему является отличительной чертой женственности, а также кельтского менталитета, для которого свидетельствами служат не только сказки, легенды и мифы, но и идеи, традиции и обычаи, которые частично сохранились до наших дней [37]. Исключительно важной особенностью кельтского мира фантазий является вера в Потустороннее, которое скорее является «землей живых», чем-то вроде элизиума, населенного бессмертными, чем убежищем изгнанных [38]. Это была земля без болезней и смерти, где богоподобные люди жили вечно юными, наслаждаясь прекрасной едой и напитками и слушая приятную музыку, и путь туда могли только немногие избранные, поскольку она была утрачена для человечества. Герои бретонских историй считались такими избранными. Сами того не ожидая, они попадали в ту землю и обратно «по невесомым мостам», словами Гельдерлина. Именно эти перемещения из этого мира и в него и составляют специфическую магию этих историй.

Британские национальные традиции и племенная история, с которой сказочные мотивы переплетаются, как радужные нити, тоже являются источниками «Бретонских сказок». Истории эти выстроены на историко-легендарном фоне двора короля Артура. Первое упоминание об Артуре в литературе находится в «Historia Britonum», приписанной некоему Ненниусу и появившейся, вероятнее всего, в конце IX века [39]. В этой работе Артур назван не королем, а dux bellorum, главнокомандующим, который, как лидер англичан, разбил саксов в двенадцати сражениях, последнее из которых имело место в 516 г. [40]Битвы с саксонцами, которые вторглись в Великобританию в V–VI вв. и оттесняли местных жителей все дальше и дальше на запад в гористый и недоступный Уэльс и даже в Бретань, наряду с географическими описанием и несколькими легендами и генеалогиями, и составляют основное содержание «Historia».

В первой половине двенадцатого столетия, приблизительно в 1135 г., священник Джеффри Монмутский написал свою «Историю королей Британии» («Historia regum Britanniae») [41], в которой он использует более древнюю анонимную «Historia» Ненниуса, устные традиции, а также, по-видимому, собственную фантазию. Он утверждает, что брал материал из книги, которую Уолтер Оксфордский привез из Бретани и которую он, Джеффри, перевел [42]. Его история получила широкое признание и вскоре после появления была переведена на французский норманном по имени Вас и опубликована им под имением Брут (согласно Джеффри, потомок королевского дома Трои по имени Брутус был предком бриттов, которые называются в его честь) [43]. Переводчики Вас и Лайамон, изобразившие Брута англо-норманном, добавили несколько особенностей, которых не было у Джеффри. Вас, например, впервые упоминает Круглый Стол Артура («la table dont les Bretons disent maintes fables»), который был круглым, чтобы не возникало никаких споров по поводу того, кто занимает более престижное место. Таким образом, истории об Артуре были популярны уже тогда, хотя исторические сведения о нем исключительно скудные. Победитель иноземных захватчиков и спаситель Британии, он стал национальным героем и получил почти мистическое значение. Это подтверждается, среди прочего, поверьем, что в последней битве он не погиб, а проводит время на сказочном острове Авалон [44], с которого он, когда придет время, вернется, чтобы вновь обрести власть. Его сражения не привели к долговременному результату, потому что вскоре саксонцы прочно обосновались в Британии. Это, однако, нисколько не умаляет значение Артура как героя; напротив, это скорее помогло возвысить его статус до мифического и мистического [45]. Согласно Брюсу [46]и другим исследователям, не доказано, что истории об Артуре распространялись в Британии до времени Джеффри Монмутского или что традиция, связанная с ним, существовала, в частности, в Уэльсе. Более вероятно, что эти истории появились в Арморике (Бретань).

Символизм мифа об Артуре был развит и интерпретирован в превосходном психологическом эссе Р.Ф. Хобсона [47], который концентрируется по большей части на мотиве возвращения.