Сергей Белорусов - Очерки душевной патологии и возможности ее коррекции соотносительно с духовным измерением бытия

А не что, иное, как описание того, как Бог творит мироздание, посредством Слова. Или как это романтично у Николая Гумилева:

4. Нас ради человек и нашего ради спасения сшедшего С небес и воплотившегося от Духа Свята и Марии Девы и вочеловечившася

И Дева Мария из древнего еврейского рода отвечает кротко — «Да будет мне по слову Твоему». Нам, душеведцам, не стоит копаться в физиологии сочетания Бога и Человека. Важно только знать, верить, быть убежденным в том, что когда Богородица говорит «Да», именно тогда происходит событие, изменяющее ход человечества снизу — вверх. Без согласия человека этого бы не могло статься.

Были секты, ереси, движения и будут они, говорящие, что Родившийся от Девы есть только пророк, учитель, особый Сын Божий на которого в 30 летнем возрасте снизошла сугубая благодать, но секрет Христианства в том, что событие свершилось мгновенно, от простого и почтительного «Да» Богу, соизволившему именно так спасти мир.

Нисхождение с небес означает здесь не прихоть —«Дай, мол, побуду в человеческом образе» а как и все в Христианстве, парадоксально неожиданный и чаемый момент встречи — Богу изволилось стать одним из нас. И не кому то из богов, потому неслучайны слова «от Духа Свята». То есть вся Троица участвует в акте спасения Своего творения. Бог Отец открывается в Сыне, Дух Святой, оплодотворяющий Деву, сопутствует далее Христу в каждом Его шаге.

«С нами Бог, разумейте языцы и покоряйтеся: яко с нами Бог» — это слова из богослужебного песнопения Великого Повечерия являются аллюзией на книгу ветхозаветной книги пророка Исаии о пришествии Мессии с припевом «Яко с нами Бог». Пророк Исаия говорит о приходе Мессии, имя Которого будет Эммануил. «Эммануил» в переводе с еврейского означает «С нами Бог».

Задумайтесь, или задайте вопрос, почему Бога, явившегося в мир, звали не по пророчествам — «Эммануил» а Иисус? Думается, потому, что это было бы слишком просто. Как в психоаналитических интерпретациях — «это означает то потому что это является тем в фантазиях». А здесь не фантазии… Пришедшего с Небес Бога назвали Иисусом. Отменили пророчество? Или расширили его в новом осмыслении?

Итак, все происходит «нас ради человек и нашего ради спасения», но 6-ой член Символа Веры гласит:

5. Распятаго же за ны при Понтийстем Пилате, и страдавша, и погребенна. И воскресшаго в третий день по Писанием

И чем же все это заканчивается? Символ Веры не перечисляет чудес Иисуса Христа — исцелений, воскрешений; не воспроизводит основных пунктов Его учения — полюби ближнего и не помысли даже тайно зависти и зла. Предполагается, что те, кто хочет произнести этот Символ, уже успели узнать, принять, полюбить Спасителя. Формула Символа рассчитана на тех, кто знал страдальцев за Христа, кто не из любопытства хочет стать христианином.

Теперь надобно еще одно усилие именно веры — уяснить, что без Распятия, без страдания, без погребения Сына человеческого — было бы невозможно ни Его ни наше воскресение. Сколь сложный столь и простой вопрос — а Кому это нужно? Унижение, поругание, избиение Бога? Католическая традиция, склонная к точным, даже юридическим формулировкам вводит здесь термин «сатисфакции» — страдания Сына оправдывают перед Отцом человеческое несовершенство, удовлетворяют принципу «кармической» справедливости. Почти миллиард наших современников, не особо задумываясь, следуют этой средневековой схоластике.

Однако, в Православной традиции не совсем так, или, вернее, совсем не так. Страдание и погребение Иисуса Христа нужны не столько Богу Отцу. Вспомним богооставленность на кресте, когда Христос кричит в Небо — «Элои, Элои, лама самахвани — Отче, ну чтож ты Меня оставил» и нет ответа Сверху, а с земли очередное глумление непонятливых — ага, Илию зовет… Именно в этом трагедия. Безответный Бог. Триединый безответный Бог. Ни сверху, ни снизу, ни рядом — непонятый.

В этом очередной призыв Евангелия к диалогу — а вы, хоть поняли Меня? Я кричал и никто не ответил. Я не хочу умирать, воскресать и спасаться без вас. Ну тогда было жарко, нагнетались страсти, ученики даже бежали… Ну а вы, сквозь века, расслышите Меня? Я — вот, перед вами, ну неужели не жалко? Вы не понимаете, почему это происходит? И поныне? Вы примите мое страдание как то, что осуществляется не играючи, для вас?

Здесь надо сказать, что и те люди, кто по историческим причинам не знали истории Евангельских страстей, но обладают, всаженным, вшитым в нас нравственным чувством, движимы теми же эмоциями. Махатма Ганди как то описал путь настоящего человека — « Сначала они тебя не замечают, потом смеются над тобой, затем борются с тобой. А потом ты побеждаешь». Разве это не о том?

Символ Веры краток. В нем нет ни слова об Иуде, персонаже, который нередко вызывает нездоровый интерес. Сколько психологических версий, сколько литературных интерпретаций, в общем то мало интересного с психологической точки зрения поступка предательства. Да, порой, с прошествием времени мы бываем «эдак снисходительнее» Бога и пытаемся найти мотивации гнусности. Иуде также приписываются благородные черты, мол хотел, чтобы Иисус разметал врагов и явился во славе Божества.

Но в этом и сверхъественная суть Христианства, что рожден Бог был среди скота, а предан был вовсе не из высоких побуждений. Все было настолько низменно и пошло, замешано на суете, корысти, честолюбии и глупости современников Христа, которые, по сути, не отличаются от нас, что может быть бОльшим чудом было не исцелять и воскрешать, а находиться срели тех, кто совершенно не понимал величия посреди мелочности.

А затем в Символе, как в точном исповедании следует хронификация: случилось это при Понтии Пилате и произошло согласно древним пророчествам — «по Писанием».

Пилат — по человечески бесцветная фигура, не соучаствуй он косвенно в осуждении Невинного, кто б его упомнил, кто б о нем писал романы? Случился этот несильный духом человек на посту наместника Кесаря в Иудее и вот он в Символе Веры. Случайно? Ну, мы уже приняли в веру, что случайностей нет. Он не самодур-злодей-суевер как царь Ирод. Не фанатик —популист — первосвященник Каиафа. И по своему, неплохой по мирским меркам человек — порядочен, пунктуален, верен долгу и определенно неглуп. Только здесь он для того, чтобы показать, что Событие это выходит за измерения обыденности. Он — как обозначение цивилизации, развития человечества без учета взаимодействия с Божественным началом, Он, честный чиновник, опровергается как деталь устоя мироздания. Наверняка, Конфуций бы не нашел ничего дурного в его действиях. Но иногда наступают времена, когда надо действовать по человеческой совести, а не согласно предписаниям закона. У «пятого прокуратора Иудеи» не вышло. Булгаков на страницах романа «Мастер и Маргарита» упрекает его в трусости. Да нет, трусом он не был. Он был закосневшим дальтоником, по своему честным, но двумерным воином, мир для него был плоск и колебания решались в пользу привычного распорядка вещей. А может это и есть «метафизическая трусость».