Борис Шипов - Великая ложь. Теория любви: мифы и реальность.

Черно-белая оценочная шкала возникла отнюдь не вследствие слабости умов. Она всего лишь выражала тот факт, что в моногамном обществе из всех видов добрачных отношений между полами приемлема, терпима только любовь, то есть, захватывающая длительная страсть к единственному лицу, нацеленная на брак. Кратковременные сексуальные связи даже в начале XX века почти наверняка означали для девушек поломанную жизнь. По этой причине все, кроме любви, оценивалось резко отрицательно и называлось ругательными словами.

К сожалению, оценки, порожденные одной культурой и справедливые для нее, совершенно безосновательно переносились затем и на другие народы, на другие культуры. Миссионеры, описывая те же самые обычаи, которые описывали М. Мид и Б. Малиновский, неизменно клеймили их как гадость, и разврат. «Когда одного английского миссионера спросили об обычаях и нравах туземцев, он уверенно ответил: “Обычаев никаких, нравы скотские”» {145}.

Малиновский, конечно, далеко впереди святых отцов. Серьезный ученый, понимающий, в отличие от них, что со своим уставом в чужой монастырь не лезут, весьма свободные нравы в отношениях между полами, наблюдаемые среди дикарей, он оценивает как норму для их культуры и не видит оснований называть это развратом. Однако отделаться полностью от представлений, вколоченных в голову еще в детстве, очень трудно. Даже признанным мыслителям. А потому дальше вступают в действие привычные умственные шаблоны: если у них не скотство и не разврат, значит, любовная привязанность.

К «девичьим эскападам» Малиновский относится без всякого осуждения, с пониманием и добрым юмором, вследствие чего он вынужден назвать их любовными экспедиции — хотя через три десятка страниц он сам же пишет, что любовь — нечто совсем иное. Точно так же Малиновский не считает безнравственным поведение девушек, ночующих в доме холостяков с парнем, за которого они собираются замуж. А потому ему не остается ничего другого как называть их связь любовной, романтически окрашенной и т.п., хотя в его время и в его стране чувства девушки, регулярно ночующей в общежитии со своим женихом и совокупляющейся с ним на глазах других пар, занятых тем же самым, романтически окрашенными уж точно не назвали бы. Особенно если она периодически ночует еще и с другими.

Но даже если бы Малиновский пожелал думать иначе, не по шаблону, это было бы весьма затруднительно, ибо в его времена не существовало нейтрально окрашенного, не ругательного слова, которое можно было бы приложить к отношениям полов, наблюдавшихся на Тробрианских островах.

Как результат, получается бесконечная путаница в словах… «В вопросах любви тробрианская женщина», «любовные экспедиции»… Ну какое отношение к любви имеет вылазка в соседнюю деревню от скуки, с целью демонстрации нарядов или получения подарков, когда девушка обязана ложиться с первым встречным?! Здесь напрашиваются совсем другие выражения, и Малиновский в других местах своей книги широко ими пользуется: «сексуальные отношения», «сексуальная активность», «сексуальные эксцессы» и пр.

А ведь потом кто-нибудь, ухватившись за слово, оброненное столь авторитетным ученым, будет торжествовать: любовь вечна! Она была даже у дикарей! Не кто иной как сам Малиновский подтверждает!

Прочно укоренившееся черно-белое мышление лишает возможности здраво соображать, не пуская в голову совершенно очевидные мысли, не давая им пробиться через психологические барьеры. Так, предположение, что в будущем половая любовь исчезнет, чуть ли не автоматически вызывает резкое возражение: выходит, все будут без всяких чувств трахаться со всеми? Нередко здесь добавляют: как собаки?! То есть, возможность чего-то промежуточного, кроме крайностей — любви и промискуитета — не допускается. Соответственно, не возникает и не может возникнуть мысль о необходимости подобрать название для «промежуточных» отношений. И это притом, что в наши дни подавляющее большинство людей именно в таких отношениях и состоят!

В результате: доказываешь со ссылками на этнографические исследования, что некоторым народам любовь была неизвестна, но как только оппонент слышит, что всеобщего промискуитета тоже не было и некоторые симпатии и личные склонности, конечно же, наблюдались, он сразу же торжествующе восклицает: «значит, любовь все-таки была!», — не замечая, что тем самым он ставит знак равенства между любовью и кратковременной легкой привязанностью. При том, что имеется масса ученых трудов, где доказывается острая необходимость отличать любовь от влюбленности, а тем более от «всего лишь» увлечения и даются соответствующие инструкции. А в одной из книг, выложенных в Интернете, путаница между любовью и влюбленностью вообще была объявлена главной ошибкой человечества.

А задуматься насчет «промежуточных» отношений пора бы уже. В наши дни сексуальные нравы и обычаи среди неженатых и незамужних с каждым годом все больше начинают напоминать Тробрианские острова. Даже самые прочные привязанности, нацеленные на брак, во многих случаях ничуть не мешают эпизодическим эротическим забавам с кем-то еще, особенно во время отпуска. Переспать разок, познакомившись на вечеринке, — также вполне обычное дело. И никого не шокируют эпизоды в телесериалах, когда приличные, хорошо воспитанные дамы обсуждают меж собой вопрос: не отправиться ли после работы в бар снять там мужичков? Это еще не katuyausi , но уже похоже.

Большинство людей, особенно старшего возраста, если спросить их, какими словами можно обозначить все вышеописанное, вряд ли смогут подобрать что-то другое, кроме как «падение нравов», «распущенность», «утрата понятий о чести» и т.п. Но если кто-то, изучая современные нравы и обычаи, обличать и ругать их не намерен, он вынужден будет называть это любовными отношениями — прекрасно зная, что под «романной» любовью разумеют нечто совершенно иное. Здесь та же проблема с названием, что и у Малиновского. А как иначе? Какое подобрать слово? Назвать, к примеру, сожительствованием ? Так ведь редко когда один из вступающих в кратковременную связь собирает свои вещички и перебирается к другому.

Полярная мыслительная метода «любовь-разврат» возникла по причине вреда, к которому приводили кратковременные сексуальные связи. Но это уже в прошлом. В наши дни неоднократная смена половых партнеров репутацию девушки не подрывает и никаких препятствий на пути к замужеству не создает. Отношения полов, подобные тробрианским, получили вполне достаточное распространение для того, чтобы признать факт их существования и подобрать термин для их обозначения.

Термин «парование», предложенный Семеновым и пропущенный мимо ушей людьми, пишущими на амурно-сексуальную тематику, вполне удачен. Для русского уха он звучит нейтрально: не напыщенно, но и не обличительно, не оскорбительно. Он легко порождает производные. Не будет насилием над языком сказать: «они составляют пару» или «он — моя пара». Причем в обоих случаях и без разъяснений, на интуитивном уровне понятно, о какого рода отношениях идет речь: с одной стороны, это не любовь, с другой — не разовая случайная связь, а нечто промежуточное между тем и другим. Возможно, появятся и закрепятся словечки вроде «я его запаровала» или «мы парились» вместо глупого «трахались».