Роберт Левин - Механизмы манипуляции. Защита от чужого влияния

Джонс требовал от своих последователей неукоснительного соблюдения всех правил “во имя Общего Дела”. “Самопожертвование есть участь избранных, – постоянно повторял он. – Сомнения пагубны и сводят на нет все старания”. Бывшие члены секты вспоминают, что спустя некоторое время позабыли все свои планы на будущее и, казалось, вообще разучились думать самостоятельно. Дебора Лейтон, с другой стороны, утверждает, что приняла сознательное решение быть стойкой и последовательной: “Я хотела доказать себе и своим родителям, что могу взяться за дело и довести его до конца” [29]. Чтобы не сойти с ума, ей приходилось искать оправдания всем тем зверствам, которые происходили в “Народном храме”.

‘Трудно сказать, почему я сразу не почувствовала опасности, исходящей от этого человека. Я не обращала внимания на собственные сомнения и совесть, потому что считала, что не могу заблуждаться… Так сильно заблуждаться. Целитель, социалист, выдающийся общественный деятель просто не мог быть лжецом, шантажистом, аморальным извращенцем. Я думала, что Отцу, наверное, мучительно жертвовать собственной добродетелью во имя великого дела, как в тех случаях, когда он совершал (или приказывал нам совершать) противозаконные или аморальные поступки. Я считала, что все это он делает бескорыстно, что “ цель оправдывает средства”. Да и кто я такая, чтобы осуждать его? Я была слишком, как мне говорили, ограниченной (я и сама, впрочем, этому верила), чтобы в полной мере осознать мотивы и поступки Отца. Мне оставалось только надеяться, что благодаря ему я стану мудрее и сильнее, одним словом – похожей на него” [30].

Другие уцелевшие сектанты рассказывают подобные истории самооправдания. Джинни Миллс вспоминает, как они с мужем дали согласие на избиение собственной шестнадцатилетней дочери Линды за незначительный проступок (ее застали обнимающейся с девочкой, которую Джонс окрестил “предательницей”). Чтобы преподать ей хороший урок, Джонс приказал нанести Линде 75 ударов палкой. Впоследствии Миллс вспоминала, как сложившаяся ситуация помешала им с мужем мыслить здраво.

“Домой мы ехали молча. Тишину нарушали лишь сдавленные рыдания Линды, сидевшей на заднем сидении. Зайдя в дом, мы с Элом заговорили с дочерью. Ей было очень больно сидеть, поэтому она молча стояла и слушала нас. “Что ты думаешь по поводу случившегося сегодня вечером?” – спросил ее Эл.

“Отец был прав, наказав меня, – ответила Линда. – Я в последнее время вела себя очень дерзко и совершила много плохих поступков… Я уверена, что Отец знал об этом всем и именно поэтому наказание оказалось таким строгим”.

Когда мы ложились спать, поцеловав на ночь Линду, у нас в голове был полный сумбур. Очевидно, что Линда была жертвой, но это возмущало лишь нас двоих. Вместо того чтобы обозлиться, наша дочь была благодарна Джиму за то, что он ей “помог”. Мы знали, что Джим совершил жестокий поступок, а все вели себя так, будто он сделал доброе дело во благо непослушного ребенка. Когда нашу девочку били, Джим сидел со спокойным видом и чуть ли не с любовью считал количество ударов. Наш разум не мог смириться с бесчеловечностью ситуации, потому что ни один довод в достаточной мере не оправдывал произошедшего [31].

В последние месяцы перед массовым самоубийством требования Джонса к последователям возросли. Порой они бывали совершенно безумными. “Отец” начал проводить репетиции суицида, так называемые “белые ночи”. Первоначально участие в такого рода подготовке принимали только члены комиссии по планированию. Но вскоре “учебные маневры” стали всеобщими. Сначала они проходили ежемесячно, потом каждые две недели, причем становились все продолжительнее. Все начиналось с воя сирены, будившей изможденных сектантов посреди ночи. Затем из динамика слышался крик Джонса: “Опасность! Тревога! Поспешите! Опасность рядом!. Белая ночь!” [32] Из джунглей доносились выстрелы оружия. “Скорее, – кричал Джонс. – Враги уже рядом, и они приближаются!” [33] Люди выстраивались в очередь, и им давали напиток, в который якобы был добавлен яд. “Что вы предпочтете – чтобы вам вскрыли вены враги или выпить яд добровольно?” – подзадоривал их Джонс. Затем все сидели в палатках до восхода солнца, ожидая смерти. А Джонс тем временем разглагольствовал по поводу наемников и агентов ЦРУ, которые собираются убить их всех вместе с детьми.

Фиктивные самоубийства, как и множество других безумных затей, Джонс представлял сектантам как проверку на преданность. Одна из бывших жертв “Народного храма” вспоминает: “Когда-то после одной из белых ночей Джонс улыбнулся и сказал: “Я преподал вам хороший урок. Как я вижу, все вы живы”. Он это сказал таким тоном, будто это честь – умереть во имя идеи, и именно об этом мечтал каждый из нас” [34].

Рядовые сектанты не знали, что выстрелы, которые они слышали, раздавались из ружей людей Джонса, которые находились по его приказу в зарослях джунглей. Поэтому каждый раз при вое сирены люди выпивали предложенный им “яд” и ожидали смерти. Отчего бы не совершить революционное самоубийство, если единственная альтернатива – это попасть в руки врага, наступающего со всех сторон, и доставить ему садистское удовольствие измучить и зверски убить их вместе с семьями? Лишь спустя несколько часов они понимали, что это только очередная проверка на верность, организованная Отцом. (А во время настоящего самоубийства не думали ли члены секты, что это очередная репетиция? Если у кого-то и оставались какие-либо сомнения относительно того, что яд настоящий, то они развеялись после смерти первых детей, принявших отраву.)

Последователям Джонса было не привыкать к применению силы. Им в буквальном смысле порой приставляли дуло к виску. Но Джонс постоянно внушал им, что настоящая опасность исходит извне, что их истинные враги – фашисты, расисты, наемники и сотрудники ЦРУ, что они все стремятся жестоко расправиться с “Народным храмом”. В силу того, что Джонс имел параноидальные склонности, его заявления были искренними. А поскольку параноидальные идеи зачастую самореализуются, не мудрено, что в скором времени у него действительно появились враги. Наказания, совершаемые Джонсом и его приспешниками, по его словам, были нацелены не на издевательство над людьми, а только подготавливали их к встрече с реальным врагом. Процесс самооправдания набирал обороты. Каждое обязательство прокладывало дорогу все новым и новым уступкам.

Ричард Кларк, спасшийся после трагедии в Джонстауне благодаря тому, что за несколько часов до массового суицида скрылся в джунглях, объясняет, почему такое множество людей попадались на уловки Джонса. В конце концов, отмечает он, Джонс сумел ввести в заблуждение и многих выдающихся политических и общественных деятелей Калифорнии.