Роберт Левин - Механизмы манипуляции. Защита от чужого влияния

“Наверное, мы боялись посмотреть правде в глаза, – отмечает Кларк. – Все твердили, что виной всему ЦРУ или еще что-нибудь в этом роде. Никто ни разу не сказал: “Джонс затащил нас в эти джунгли и морит голодом” [35]. Чего не понимал Кларк (но наверняка хорошо понимал Джонс), так это того, что самооправдание было самой естественной реакцией на подобные ситуации. Для большинства людей это было единственным выходом.

Подумайте о людях, к которым Джонс обращался в тот последний час в джунглях. Его последний приказ основывался на долгих годах непрестанного насилия над членами секты и, безусловно, их собственном самооправдании.

“Я призываю всех людей никогда не принимать сторону человека, который будет издеваться над ними, – говорит Дебора Лейтон. – Подобное может происходить и в обыденной жизни. К примеру, девушке понравился парень – веселый, симпатичный и заботливый. Он приглашал ее на свидания и дарил подарки. Но однажды ударил ее, а после – искренне извинился. Девушка подумала: обычно он так добр ко мне… и простила его. Потом они, допустим, поженились, и у них родился ребенок. Спустя какое-то время муж регулярно избивает и жену, и ребенка. Но когда измученная женщина задумывается: “Бог мой! В моей жизни определенно что-то не так!”, уже оказывается слишком поздно. К тому времени она уже настолько свыклась с ситуацией, что не может ее изменить. Думаю, именно это происходило в Джонстауне. Все шло по нарастающей, постепенно” [36].

Верил ли сам Джонс в свои идеи? Трудно сказать наверняка. Безусловно, он был крайне эгоистичным, властным садистом. Но была другая сторона личности Джонса, которая и привлекала к нему людей. Джонс как религиозный человек и яростный борец за свободу, у которого за плечами опыт отстаивания социальных идей, вызывал восхищение.

Все, кому я предлагаю прослушать запись последних часов в Джонстауне, задают мне один и тот же вопрос: откуда у меня эта запись? На первый взгляд кажется, что Джим Джонс должен был уничтожить все материалы, раскрывающие его страшные преступления, точь-в-точь как нацисты во времена Второй мировой войны. Но Джонс действительно верил, что его жизнь и дела были великими. Он считал, что “Народный храм” был самой крупной социалистической организацией нашего времени, а Джонстаун – воплощением рая на земле. Себя же он мнил, по всей видимости, избранником Божьим. Поэтому Джонс хотел, чтобы Джонстаун остался в памяти потомков. В последний предсмертный час “учитель” убеждал своих несчастных последователей, что им предстоит совершить не самоубийство, а “революционный акт”. Мы знаем об этом благодаря аудиозаписи.

Безусловно, Джонс создал себе имидж великодушного наставника. Однако чтобы его придерживаться, необходимо было постоянно находить оправдание своим безумным поступкам – оправдание как перед последователями, так и, прежде всего, перед самим собой. Судя по всему, этот самообман ему давался легко. “Отец верил в собственный бред больше, чем кто-либо другой”, – рассказывал мне его сын. Именно это подтвердила бы теория когнитивного диссонанса. В конце концов, Джонсу приходилось искать оправдание значительно чаще, чем всем остальным членам “Народного храма” вместе взятым.

От патологии к норме

Джеки Спейер, ныне сенатор штата Калифорния, была в окружении конгрессмена Лео Райана во время злополучной поездки в Джонстаун, после которой и произошло массовое самоубийство 5. Ей удалось выжить, прикинувшись мертвой, когда прямо на взлетно-посадочной площадке люди из охраны Джонса расстреляли Райана, троих репортеров и политического беженца. Вспоминая помешательство, которое творилось в Джонстауне, Джеки Спейер говорит: “Никогда нельзя быть очень самонадеянным и думать, что с вами такого произойти не может. Все мы в той или иной мере поддаемся влиянию” [37].

Джонстаун служит трагическим примером действенности психологических принципов, нацеленных на завоевание умов и сердец. Деструктивные тоталитарные секты – это минные поля, ступив на которые, вы можете оказаться жертвой законов социальной психологии. Лучший способ бороться с Джимами джонсами и подобными типами или организациями – это знать их оружие, суть которого – умение убеждать . Истории, подобные этой, свидетельствуют о поразительных проявлениях иллюзии неуязвимости. Если и есть что-то общее в словах бывших членов различных сект, так это предостережение, что подобное может произойти с каждым.

5 Несмотря на то что все контакты членов “Народного храма” с внешним миром строго контролировались, новости об истинном положении дел в коммуне Джима Джонса все же просочились наружу. В Джонстаун была направлена инспекционная группа из США, состоявшая из журналистов и адвокатов. Возглавлял ее конгрессмен Лео Райан.

Вначале членам группы очень понравилось увиденное. Чисто выметенные улицы, приветливые люди, наперебой уверяющие, что они очень довольны своей жизнью, скромный, но питательный обед (для такого случая Джонсу пришлось разориться на показательную кормежку), замечательный детский концерт и неподдельный энтузиазм всех встреченных людей. Конгрессмен Лео Райан просто негодовал на клеветников, написавших всякие ужасы о такой замечательной коммуне.

Лишь поздно ночью, когда он уже готовился ко сну, он нашел в своей хижине несколько записок, повествующих о подлинной жизни в Джонстауне. Еще несколько человек, пользуясь темнотой, проползли к нему в жилище и рассказали ему такое, от чего конгрессмен уже больше не смог заснуть. Утром он попросил Джонса построить людей. “Кто хочет со мной уехать? – спросил Лео Райан. – Не бойтесь, пока я тут, с вами ничего не случится”. Вперед шагнул один человек. За ним еще один, и еще, и еще… “Заберите нас отсюда, – просила целая толпа. – Мы не можем тут оставаться, мы погибнем, нас убьют”. Людей было гораздо больше, чем могло вместиться в два самолета Райана. Он отобрал самых больных, переписал имена остающихся и обещал вернуться за ними через день. Но и тех, кого отобрал конгрессмен, было слишком много для двух маленьких самолетов, находящихся в нескольких километрах от Джонстауна. Тем не менее все они направились ко взлетной полосе.

И тут у Джонса сдали нервы. Забившись в истерике, он послал погоню за “предателями”. Самолеты еще не взлетели, Лео Райан рассаживал в них беженцев, стараясь поместить всех. Группа преследования немедленно открыла огонь. Райан и несколько журналистов были убиты, но летчики под шквальным огнем все же смогли поднять самолеты в воздух.

Джонс понял, что для него все кончено, и, созвав народ на главную площадь названного его именем поселения, объявил о последнем акте веры, который принесет всем спасение от наступающих агентов капитализма, расизма и мирового зла. Всем нужно выпить “эликсир жизни” и забыться сладким сном. “Умереть в революционном самоубийстве – значит жить вечно”, – проорал он сорванным голосом в громкоговоритель. Люди выстроились в молчаливую очередь к кастрюле с напитком, у которой вооруженные охранники выдавали каждому подходившему по стаканчику. Лишь когда первые люди начали падать на землю и корчиться с криками от страшных болей – характерный признак действия цианистого калия, – все поняли, что репетиция наконец перешла в действительность. Если человек проявлял нерешительность, ему насильно впрыскивали яд шприцем в рот или стреляли в затылок. Лишь нескольким удалось спрятаться или убежать. Джонс и охранники были последними, покончившими с собой. По некоторым сведениям, Джонс пытался скрыться и был застрелен своим охранником.