Джули Литкотт-Хеймс - Отпустите их

Рейчел (имя изменено) — одна из таких детей. Я говорила с ней весной 2014 года, когда ей было уже 23. К тому времени она три года была в завязке — ей очень помогла поддержка, которую она нашла в Beit T’Shuvah. Я попросила девушку подробно описать последовательность событий и переживаний, которые привели ее к зависимости от алкоголя и наркотиков [240].

Рейчел росла в обеспеченной консервативной лос-анджелесской семье, и родители всегда предъявляли очень высокие запросы ей и трем ее младшим братьям и сестрам, требуя высоких достижений в учебе. Рейчел было несложно соответствовать ожиданиям: она была мотивированна, трудолюбива и получала одни пятерки как в средней, так и в частной старшей школе. И тем не менее она начала чувствовать все большую бессмысленность и, чтобы прожить день, стала беспорядочно есть, а потом пристрастилась к наркотикам и алкоголю.

«В детстве за меня делали очень много. Я никогда не занималась даже самыми банальными вещами, например не заправляла постель и не стирала. Мне вообще не надо было о себе заботиться». Определенное облегчение Рейчел приносила власть над тем, что она ест, и уже в десятилетнем возрасте это привело к пищевым нарушениям. Родители много лет не осознавали проблему.

Когда Рейчел перешла в старшие классы, мама с папой решали за нее вопросы и дома, и за его пределами — например, когда возникали конфликты с подругами или что-то шло не так в школе. Они брали дело в свои руки и «всегда были настроены “исправить”, — вспоминает Рейчел. — Я же делала все машинально. Проживала жизнь, по-настоящему в ней не участвуя. Это меня пугало». В 14 лет Рейчел начала принимать кокаин и другие наркотики, а также подсела на алкоголь. «Лучше всего у меня получалось пить и принимать наркотики. Это помогало бороться с чувством полной бесцельности жизни». В начале выпускного класса мать, «как секретарша», управляла всеми аспектами жизни дочери, в том числе процессом поступления в колледж.

Когда пришло время выбирать вуз, девушка получила много захватывающих предложений. Она решила остановиться на престижном частном университете на юге США. Там она на отлично окончила строгую программу подготовки к медицинской специализации, однако годы излишней родительской опеки начали сказываться, и последствия оказались разрушительными.

«Когда я поступала в колледж, у меня вообще не было жизненных навыков. У меня прекрасно получалось успевать в учебе, но больше ничего. Ноль. Я не только попала в совершенно незнакомую среду, но и столкнулась с необходимостью заботиться о себе, а этого я не умела». Рейчел каждый день приходилось гасить алкоголем беспомощность перед повседневной жизнью. Кроме того, она попала в зависимость от стимулирующих препаратов. В декабре на втором курсе, когда Рейчел было девятнадцать, она предприняла попытку самоубийства. Тогда родители забрали ее домой и отправили лечиться в Beit T’Shuvah.

Конечно, история Рейчел — крайний случай, но она показывает, почему ситуация с обеспеченными детьми вызывает все большее беспокойство. В статье The Problem with Rich Kids, опубликованной в 2013 году в Psychology Today, Суния Лутар делится своими исследованиями, посвященными детям из хорошо образованных, обеспеченных семей с обоими родителями — таким, как Рейчел, — которые теперь принимают алкоголь и наркотики намного чаще, чем их сверстники с противоположного конца социально-экономического спектра (результаты удивили Лутар, которая ожидала увидеть обратное). «Во всех географических районах, в государственных и частных школах распространенность серьезных нарушений среди молодежи из богатого среднего класса пугающе высока» [241].

В настоящее время очень не хватает информации о том, как человек приобретает жизненные навыки: вероятно, дело в том, что здоровые и не имеющие отклонений дети осваивают их естественным образом. Мы лишь начинаем осознавать, что у многих детей эти навыки отсутствуют, и их приходится специально обучать.

Однако ученые, психотерапевты и активисты, которые работают с детьми с отклонениями в развитии, а также родители таких детей считают развитие жизненных навыков очевидной необходимостью. Их цель — помочь ребенку освоить их в такой степени, чтобы гарантировать независимое существование в мире. Наверное, странно, что дети с отклонениями, получившие хороший уход, часто овладевают жизненными навыками (а также твердостью характера, которая формируется, если терпишь неудачу и снова пробуешь), которых не имеет большинство сегодняшних «обычно развивающихся» детей.

Моя знакомая Стейси — одна из таких родителей. У нее двое сыновей, и один из них страдает нарушениями зрения и слуха. В поисках ресурсов, которые помогут поддержать рост и развитие мальчика, Стейси и ее муж узнали о прикладном анализе поведения (Applied Behavior Analysis, ABA) — системе мер, разработанной в 1960-х годах группой ученых Вашингтонского университета на основе работ специалиста по поведенческой психологии Берреса Скиннера. Эта система была применена в 1980-х годах у больных аутизмом. Ее смысл — в коррекции поведения путем поощрения желаемых действий. Они также узнали о развитии межличностных отношений (Relationship Development Intervention, RDI) — методе поддержки детей с нарушениями развития, разработанном всемирно известным ученым доктором Стивеном Гатстайном. Система RDI сосредоточивается на постепенном развитии отношений между родителем и ребенком и особенно подчеркивает, что на неудачах ребенок учится, поэтому следует делать акцент на процессе, а не на конечном результате. Под влиянием ABA, RDI и других источников Стейси выстроила следующую стратегию развития навыков у своих детей:

• сначала делаем за ребенка;

• затем делаем вместе с ним;

• затем наблюдаем , как он это делает;

• наконец, ребенок делает это совершенно самостоятельно.

Эта философия и стратегия не только точно формулируют цель родительского воспитания, но дают любому ребенку практический путь к самостоятельности. Они согласуются с тем, о чем предупреждает психолог Мадлен Левин: не делайте за ребенка то, что он уже умеет или почти умеет делать сам. Излишняя опека задерживает переход от первого пункта ко второму и сильно мешает перейти от второго к третьему, поэтому до четвертого пункта можно вообще не добраться. А добраться надо: этого будет требовать от ребенка реальный мир.

Сын Стейси достиг результатов, которых сначала не ожидали ни врачи, ни педагоги. Дело, скорее всего, в его исключительном уме, а также доступе к огромным ресурсам и колоссальной поддержке родителей, в том числе применении прикладного анализа поведения и развития межличностных отношений. Стейси хорошо знает, что этот же метод преподавания навыков можно использовать у любого ребенка независимо от здоровья и способностей. Ее второй сын развивается «типично» (то есть не имеет особых потребностей), и тем не менее Стейси с мужем примеряют один и тот же мудрый подход к воспитанию обоих детей.