Альберт Налчаджян - Фрустрация, психологическая самозащита и характер. Том 2. Защитные механизмы, самосознание и характер

Символизация в детских фантазиях. – Как в детских сновидениях, так и в фантазиях, уже наблюдаются простые символы. В фантазиях могут символизироваться как желания детей, так и формирующиеся у них понятия добра и зла, справедливости и несправедливости, одиночества, дружбы и т. д. Эти символы имеют характер конкретных образов. Символизируются образы родителей и отношения с ними и т. п.

При дневных фантазиях, в отличие от сновидений, индивид осознает ту ситуацию, в которой находится, однако определенная степень отчуждения (отхода) от внешнего мира уже имеется. Мечтающий погружается в себя. Хотя мотивация и в сновидениях, и в дневных грезах одинакова, в дневных фантазиях обычно нет или мало алогичности образов, хотя нередко наблюдаются преувеличения. Осуществление желаний в них четко видно. Ситуации, в которых ослабляется четкость восприятий, способствуют появлению фантазий (темнота, физическая усталость, однообразный ритмический шум – плеск волн, стук колес поезда, тихая музыка, длинные и скучные речи). Дневные фантазии чаще всего наблюдаются у пассивных аутистов, и у аффективно лабильных индивидов.

Уже Фрейд отмечал, что ночные наши сновидения также являются фантазиями. Разница в том, что в сновидениях выражаются и те желания, которые в дневных фантазиях мы скрываем от самих себя, вытесняем из сферы сознания. Такие вытесненные желания и их дериваты выражаются только в полностью или частично замаскированном виде.

Поскольку науке удалось обнаружить искажения в сновидениях, то стало ясно, что и они являются такими же исполнениями желаний, как и дневные фантазии. Однако возникает следующий частный вопрос: можно ли считать такие механизмы образования сновидений, как сгущение и перемещение, специфическими защитными механизмами? Какие формы они принимают на уровне сознания, в частности, в структуре речи? Как они взаимодействуют с другими защитными механизмами и т. п.? [227] Более подробно защитные функции сновидений обсуждаются в нашей монографии: Налчаджян А. А. Ночная жизнь. СПб.: «Питер», 2004.

Используя тест тематической апперцепции (ТАТ), американские психологи Дж. Аткинсон и Д. Макклелланд изучили влияние голода на результаты работы воображения испытуемых, так, как они выражаются в историях, составленных по картинкам теста. ТАТ представляет собой группу из 20 картинок, каждая из которых используется испытуемыми в качестве исходного материала для создания рассказа. Эти рассказы подвергаются анализу примерно так же, как анализируются сновидения, т. е. преимущественно психоаналитическим методом. Картинки таковы, что могут интерпретироваться по-разному. Такая свобода интерпретации позволяет испытуемому спонтанно и в значительной мере подсознательно проявлять свою личную мотивацию [228] См.: Atkinson J. W. and McClelland D.C. The projective expression of needs. II. The effect of different intensities of the hunger drive on thematic apperception. – «Journal of exper. Psychology», 1948, 38, pp. 405–410; см. также: Макклелланд Д. Мотивация человека. Москва, СПб.: “Питер”, 2007. .

Когда этим методом изучают рассказы голодного человека, то мотивация заранее известна. Вопрос состоит в том, чтобы выяснить меру и формы выражения этой мотивации в рассказах на основе картинок.

Испытуемыми были военные моряки. К моменту тестирования одна группа испытуемых «голодала» всего только один час; вторую группу оставили без пищи 4 часа и ее члены ждали обеда; третья группа осталась голодной всю ночь, пропустила утренний завтрак и ждала ленча, т. е. в общей сложности подверглась 16-часовой депривации. Подобное неопределенное положение с принятием пищи было создано таким образом, чтобы испытуемые не замечали его связь с тестированием творческого воображения. Испытуемые писали рассказы на основе восьми картинок; некоторые из них были взяты из ТАТ, а другие были изобретены для данного эксперимента. По содержанию часть картинок не имела явной связи с пищей, а остальные явно включали образ пищи.

Рассказы были классифицированы по разным категориям. Одна была названа «food related imigary» и имела то или иное отношение к пищевым продуктам и их приятию. Другая была названа «food deprivation theme»: это были рассказы, центральной темой которых было лишение пищи. Третья была названа «need food»: это были рассказы, в которых кто-либо прямо говорил, что нуждается в пище. Всего было более десяти таких категорий, и по каждой из них составлялись группы рассказов.

При переходе от менее голодавших к более голодавшим не было заметно увеличения числа образов, связанных с пищей. Не подтвердилось предположение, будто с увеличением количества часов голодания должно наблюдаться прямо пропорциональное увеличение образов и мыслей о голоде и еде. Однако по некоторым другим категориям было заметно увеличение. Особенно увеличился процент темы о лишении пищи, число лиц (действующих лиц рассказов), выражающих потребность в пище, а также форм активности, успешно преодолевающих депривацию.

Таким образом, по некоторым измерениям содержания рассказов представляются отвечающими (респонсивными) силе мотива. Приписывая каждой из этих респонсивных категорий ценности +1 или +2, создавалась возможность приписать каждому рассказу комплексное число (показатель) по «потребности в пище», через эти истории – испытуемым (их авторам), а через испытуемых – трем их группам. Средние показатели для групп значительно преувеличивались по мере увеличения периода депривации. Зная числовой показатель отдельного индивида, можно довольно точно догадаться о том, к какой группе он принадлежит. Таким образом, предварительно известную информацию об уровне голодания повторно можно было открыть в проективных рассказах ТАТ. Голод так же заметен в потоке воображения, как и в потоке крови [229] См.: Brown R. Social Psychology. New York, 1966, pp. 428–429. .

Фантазии голодающих исследованы также в естественных условиях их жизни. Например, у заключенных, у которых имеет место почти хроническая депривация пищевой и сексуальной потребностей, фантазии главным образом связаны с этими потребностями. У голодного заключенного образ буханки хлеба порой становится таким ярким, что у него появляется желание руками схватить ее. (Нетрудно привести примеры из литературы, в которой описывается тюремная жизнь).

Вербальное (речевое) воображение также может служить в качестве защитного механизма. Однако, в отличие от образного воображения, оно экстериоризируется, становится доступным внешнему контролю, поэтому имеет свои особенности. Одним из задач состоит в том, чтобы раскрыть связи рационализации с вербальным защитным воображением, этих двух защитных механизмов и процессов. Для этого можно исследовать вербальные фантазии детей. При этом следует иметь в виду, что вербальные фантазии часто выражаются в поступках, которые оцениваются окружающими людьми не с учетом внутрипсихических условий защиты личности, а с точки зрения соответствия или несоответствия социальным нормам. Поэтому некоторые действия могут считаться симптомами, в то время как они по существу не выражают ничего болезненного.