Роджер Смит - Чувство движения. Интеллектуальная история

Другой существенный вклад внесли не столько физиологи, сколько клиницисты. Приведу один выразительный пример. Американский хирург Сайлас Вейр Митчелл в годы Гражданской войны столкнулся с беспрецедентным количеством всевозможных увечий и вынес ценный опыт длительных наблюдений за тем, как повреждения нервов влияют на чувство движения. В итоге он пришел к мысли, что феномен «фантомной конечности» (двигательные ощущения в ампутированной конечности) указывает либо на центральное, а не периферическое происхождение чувства мышечного усилия, либо на существование некоего рефлексивного импульса от спинальных ганглиев, возникающего в тот момент, когда воля посредством моторного импульса пытается привести в движение несуществующую конечность.

«В моей практике было несколько случаев, когда ампутация проводилась в столь раннем возрасте, что никаких воспоминаний об утраченной конечности у человека остаться не могло, и тем не менее 20 лет спустя волевое усилие, направленное на отсутствующую кисть руки, вызывало у пациента иллюзию движения, причем столь же управляемого и столь же ясно ощущаемого, как если бы он двигал другой своей рукой» (Mitchell, 1872, p. 358) [140] О «фантомной конечности» см.: Heller-Roazen, 2007, ch. 23. .

Возникал резонный вопрос: как можно чувствовать движение отсутствующей конечности? Никак, разве только это чувство вызвано центральным усилием, или моторным процессом, направленным на конечность.

Такого рода клинический материал вызывал интерес и у лондонского невролога Генри Чарльтона Бастиана. Во второй половине 1860-х годов он поставил перед собой амбициозную цель – разобраться в нервных началах мышления (Bastian, 1869a, 1869b, 1880). Такой подход был в целом характерен для научно-медицинской культуры того времени, с ее упованиями (разделяемыми, например, Сеченовым) на то, что психологию удастся превратить в естественную, «подлинную» науку, установив нервные механизмы психической деятельности. При этом Бастиан в работах, публиковавшихся как в научных, так и в популярных журналах, критиковал теорию Бэна о нервной основе мыслительных процессов. В сущности, он подверг критике теорию Бэна о центральной иннервации.

Чтобы проанализировать с тех же позиций природу мышечного чувства, Бастиан обратился к клиническим данным, которые, по его мнению, указывали скорее на определяющую роль неосознанных афферентных мышечных ощущений, нежели на центральное осознание, сопряженное с иннервацией. Давно было замечено, что некоторые повреждения или патологии спинного или головного мозга могут привести к нарушению мышечного контроля. М. Г. Ромберг дал следующее, ставшее теперь хрестоматийным, описание спинной сухотки ( tabes dorsalis ):

«На ранних стадиях болезни отмечается ослабление осязательного и мышечного чувства… Походка делается неуверенной, и пациент пытается исправить ее, прикладывая дополнительное волевое усилие… человек постоянно смотрит на свои ступни, чтобы сохранить равновесие» (Romberg, 1853, vol. 2, p. 395–396; цит. в: Spillane, 1981, p. 286–287; см. также: Spillane, 1982).

Впоследствии было установлено, что перечисленные симптомы коррелируют с дегенерацией задних столбов спинного мозга. Далее предстояло выяснить, что вызывает утрату чувствительности в мышцах тела и слом механизма контроля за их работой, сопровождавшийся в некоторых случаях анестезией: нехваткой сенсорной информации от мышц, дисфункцией спинного мозга или дезорганизацией (поражениями) головного мозга. Клинические данные о проявлениях локомоторной атаксии (неспособности контролировать движения), в интерпретации Бастиана, указывали на то, что мышечные ощущения периферийны по своему происхождению и сенсорны по природе, то есть, соответственно, не центральны и не моторны. В качестве иллюстрации он привел случай, описанный французским врачом-неврологом Ж. Б. О. Ландри, который изучал проблему паралича; речь шла о больной, сохранившей способность инициировать произвольное движение, но не способной понять, какие движения она совершает.

«Женщина не сознавала положения своих конечностей и не отдавала себе отчета в их возможных движениях. Волевые центры, спинномозговые моторные центры, двигательные нервы по-прежнему можно было привести в активное состояние – и при этом вся информация, которая, как считается, поступает благодаря „мышечному чувству“, полностью пропала» (Bastian, 1880, p. 700) [141] См. так же: Bastian, 1869a, p. 395. Этот случай взят Бастианом из работы: Landry. Traité complet des paralysies (1859), но впервые описан Ландри в статье «Mémoire sur la paralysie du sentiment d’activité musculaire» (1855) (см.: James, 1950, vol. 2, p. 490). В то время главным авторитетом по атаксии был Труссо (см.: Trousseau, 1868, lecture VI). Сведения о других научно-медицинских работах по данной теме см.: Spillane, 1981, p. 286–287, 309, 320–322, 332, 407–408. .

Бастиан пришел к выводу, что существует (первичное, неосознанное) сенсорное участие мышц, чья функция состоит в управлении движением, и не существует осознанного мышечного чувства как результата центральной иннервации.

«Хотя у нас нет убедительных свидетельств того, что осознанные впечатления мы получаем благодаря вмешательству так называемого „мышечного чувства“, – продолжает далее Бастиан, – у нас есть свидетельства того, что в выполнении произвольных движений головному мозгу помогают некие впечатления-ориентиры… никоим образом не проявленные в нашем сознании» (Bastian, 1869a, p. 463).

Воспользовавшись данным случаем для доказательства своей точки зрения, Бастиан ввел термин «кинестезия», под которым подразумевал просто-напросто «чувство движения» (Bastian, 1880, p. 543, note; см.: Jones, 1972). Это слово он употребил в расчете на образованных читателей очередного выпуска научно-популярной «Международной научной серии» – масштабного англо-американского издательского проекта. Таким образом, термин с самого начала вошел не только в научный, но и в общеупотребительный оборот (MacLeod, 1980). Автор описывал ощущения, «которые возникают вследствие движений или непосредственно им сопутствуют», вне зависимости от того, вполне ли осознанны эти ощущения или они просто воспринимаются как чувственные, или вовсе не фиксируются нашим сознанием. По Бастиану, общим для всех кинестетических ощущений является их функция, а не сознательная или бессознательная модальность: они направляют произвольное и непроизвольное действие, исходя из существующего состояния и сформировавшейся в прошлом мышечной привычки (Bastian, 1887, p. 5). Слово быстро прижилось в англоязычном мире, что не означало, впрочем, завершения дискуссии о природе мышечного чувства, длившейся уже почти полвека.

В полемику включались все новые неврологи. Дэвид Ферьер, практиковавший вместе с Джексоном в лондонской неврологической больнице на Куин-сквер, принял в этом споре сторону Бастиана. Сославшись на другой французский клинический случай, а именно случай больного гемианестезией (потерей чувствительности на одной половине тела), он указал в качестве источника двигательных ощущений не кожный покров и не центральную иннервацию, а глубокие мышечные структуры [142] См. работу Ферьера (Ferrier, 1876, p. 181) со ссылкой на «парижскую диссертацию» Дюмо (Dumeaux. Des hernies crurales, 1843). Бастиан, в свою очередь, цитирует Ферьера (см.: Bastian, 1880, p. 698–700). Бастиан считал, что его интерпретация подтверждается клиническими демонстрациями Шарко, которые он сам наблюдал в Сальпетриере. Отрицание участия кожных ощущений направлено против Шиффа. . Свои новаторские эксперименты по электростимуляции коры головного мозга, показавшие наличие в высшем отделе мозга различных областей для сенсорной и моторной активности, он интерпретировал как косвенное свидетельство разобщенности мышечных ощущений и моторной иннервации. Затем он привлек внимание к работам Г. Б. Дюшена (де Булонь), чья обширная исследовательская и врачебная практика наглядно продемонстрировала чрезвычайно высокую чувствительность мышц.