Мартин Робинсон - Быть мужчиной

В этом же нет ничего особенного — да и никогда не было.

«Настоящего мужчины» не существует. Истинной мужественности не существует. Все, кто считает иначе, — либо под наркотой, либо работают в рекламе.

Нет единственно возможного способа быть мужчиной. Если бы он был, мы до сих пор сражались бы с медведями в пещерах. Однако в мир пришла цивилизация — и это не только женская заслуга. Понятно, что в разных обществах, странах, исторических периодах существовало и существует множество форм мужественности. Музыка, искусство, наука, не знаю… пчеловодство — все это лишь демонстрирует, как много достойных мужей (людей!) занимаются столь разными делами.

И сегодня есть мужчины, считающие, что нам следует вернуться к медведям в пещерах: в этом и состоит общее предназначение всех мужчин, а сон под одеялом — предательство мужского сообщества. Таких мужчин часто называют мужланами. Но правда в том, что мы не должны выбирать между пещерой и одеялом: мы можем делать и то и другое либо остановиться на любом другом промежуточном варианте. Я, например, готов бороться с одеялом и спать под медведем, если он пообещает не играть в «пяточки».

Это вопрос мужественностей — во множественном числе. Не одной — нескольких. Внутри одного человека . Это необходимо принять вместе с идеей о том, что вокруг нас много разных мужчин — и внутри каждого из нас много разных мужчин.

Не могу сказать, сколько точно. Трудно подсчитать даже, сколько в среднем. Во мне, если приглядеться… больше четырех, думаю. Четыре минимум. Но у меня есть психические проблемы, связанные с искаженным восприятием физического дефекта, так что я, вероятно, более зажат, чем большинство.

Однако я понял, что могу проявлять свою человеческую сущность б о льшим числом способов, чем знаю за собой. И скорее всего, стремление быть как все ограничивает изучение этих возможностей. Оно загнало мою эмоциональную сторону за глухой забор частной жизни, где я открывался лишь перед женой и детьми. Дома я могу быть бестолковым, тупым, нежным, смешным, ранимым, слабым, злым, ярким и скучным — сколько заблагорассудится. Но, выходя за дверь, я будто прохожу через 3D-принтер в обратную сторону и становлюсь плоским.

Вероятно, это случается со всеми; на открытых пространствах мы принимаем необходимые защитные меры. А многие женщины нуждаются в буквальной физической защите. Мужчины способны на насилие, оскорбления и жестокость любого рода — неприятно осознавать, да, однако это происходит так часто и против такого количества людей, что уже считается частью нормализованной мужской самоидентификации. Подобное поведение можно отнести на счет эволюционных импульсов, но я поспорил бы: все-таки это выбор, сделанный из-за убеждения, будто именно таким и должен быть мужчина. Это убеждение нам преподносят авторитетные фигуры, о нем мы слышим от других мужчин, оно покоится на плечах многих исторических личностей. Приемлемая форма мужественности, таким образом, абсолютно неприемлема.

Требуются смельчаки. Смелость состоит в том, чтобы отойти от толпы и сделать то, что другие не смогли.

Мужчины должны понять это, ведь мир вокруг меняется. Прошлому надо позволить уйти, потому что прошлое слишком заботилось о безопасности, о следовании старинным идеалам; между тем будущее движется в другом направлении.

Однако многие мужчины, занимающие руководящие позиции, тратят свою энергию на торможение этого будущего. Те, кто ставит картонную фигуру сильного мужчины на то место, где должен быть Человек. Те, кто настаивает, что все в порядке. Те, кто протестует на улицах против неравенства в обществе, — крикуны, жаждущие внимания. Мужчины, сократившие число возможных градаций мужественности до двух: Альфач и Лузер.

Так проявляется подавление. Его хватка слишком сильна. Оно бьет по нервам. Корни его — в старомодном позерстве. Будущее — в гибкости: в связях между людьми и разнообразном опыте. Никто не обязан довольствоваться лишь тем, что навязывают семья, друзья, коллеги, кто угодно. Нужно искать себя.

Безумно надеяться на то, что все станут разделять одни и те же ценности, но у нас за плечами маячит Настоящий Мужик; его образ слишком привлекателен. Страшно чувствовать, что тебе не за что зацепиться внутри себя, и потому мы ведем себя как он, даже если не ощущаем себя такими. Очень много выдумок связано с установками о том, Каким Должен Быть Настоящий Мужик. Мужчина не плачет, мужчина не целует других мужчин, мужчина обеспечивает всю семью, мужчина не садится на пассажирское сиденье, мужчина не носит яркую одежду, мужчина придумывает имена для своих инструментов… Боже, неужели вся эта дурь имеет над нами власть? И ведь из-за своей кажущейся неспособности быть мужчиной мы становимся дисфункциональными. Стесняясь этого, мужчины гибнут от суицида. А другие мужчины следят, чтобы все эти выдумки продолжали жить; более того, они предъявляют такие же абсурдные требования к женщинам, а потом заставляют их соответствовать им всеми способами — вплоть до насилия (женщина убирает в доме; женщина растит детей; женщина должна быть добродетельной; женщина, показывающая свои ноги, сама напросилась; женщине нельзя показывать свое лицо; женщина — сосуд греха…).

Настоящий Мужик — неплохой актер. Он просто хорошо исполняет роль, отлично вжившись в свой гендер, играет по затасканному сценарию.

Обычно мужчины не склонны замечать, как это влияет на отношения. Мир, в котором они выросли, — их единственный мир. Однако, сменив среду или коллектив, можно изменить и себя. Безусловно, «изменить себя» не значит стать полностью другим человеком: это значит исследовать другие стороны своей личности, вырасти. И именно в этом смысл — в росте. От одной мужественности — ко многим.

Я думаю, такие открытия происходят постоянно, просто о них не говорят. Мужчины могут порхать от образа воина к образу метросексуала; по пути на работу они выбирают кроссовки в интернет-магазине и в следующую секунду уже спасают жизни от атаки террористов. Мы меняем подгузники утром и прыгаем из самолета с парашютом вечером.

Если мы сумеем более глубоко исследовать это и выразить, вместо того чтобы продолжать бессмысленное стремление к статусу Настоящего Мужика, то сможем пережить самые темные времена. Спасибо людям, которые говорят об этом и помогают другим спастись из личного ада, созданного ими самими. Людям, прорвавшимся от боли к свободе.

Ньюкасл готовился к Рождеству. О вирусе еще не было ни слуху ни духу, хотя теперь говорят, что он уже бродил поблизости. В то время массовые смерти казались глупым вымыслом, и на дворе стоял один из тех деньков средней паршивости, на которые только и можно рассчитывать в Англии.